12.
Приземление обозначилось легким толчком в стопах. Зефирных облаков, как ни бывало, а вместо них квадратные монументы и овальные плиты, металлические оградки и мужество букетов. Цветы мёртвые и живые в самых замысловатых сочетаниях в вазонах и венках. Одни вялые и скукоженные, другие свежие недавно принесённые и пока ещё жизнерадостные.
Василий не стал даже удивляться таким переменам. Эффект новизны его больше не радовал и не забавлял. Но вопрос: «Зачем я здесь?» оставался открытым.
- Je ne peux pas prétendre être un enfant (Тебе не кажется странным требовать от взрослого дяди – почти деда - детского отношения к жизни)? – спросил Василий, когда пёс замешкался у одной из плит, будто бы прочесть надпись.
- Ça me semble (Кажется). Но ты так здорово реагируешь на провокации! Оживаешь весь, споришь! Content de te voir (любо-дорого смотреть), не то что сейчас, – честно признался Селяви и посмотрел на понурого собеседника.
Василий в недоумении уставился на пса, развёл руками и усмехнулся:
- Ну… ты… пёс!
Смеяться в голос и ругаться в том месте, где они оказались, было как-то неловко и нелепо, и Василий смешок проглотил. А пёс продолжал шествовать между чьими-то вечными домами и пристанями. Василий машинально следовал за ним, выхватывая взглядом имена и даты. Они были самые разные: свежие и старые, продолжительные и краткие. Начальная и конечная.
- Да, имен здесь множество, - пёс, как всегда, читал мысли. - Mais votre nom n’est pas ici (но твоего нет).
- Ессстесственно! – буркнул Василий.
- Откуда такая уверенность? – удивился Селяви. – Скажи, а кому от этого хорошо? Вот если бы они знали - погоревали бы погоревали, да и успокоились. В гости бы к тебе ходить стали, а так мучаются неизвестностью уже сколько лет. Qu’en penses-tu (ты сам то как думаешь): лучше знать или не знать?
- L'espoir fait vivre (надежда умирает последней). С войны, рассказывают, пока не пришла похоронка, ждали живого. В таком случае, наверное, всё же лучше не знать. Тогда хотя бы можно надеяться, - глубоко задумавшись, ответил Василий.
- Вояка мусорных полигонов! Tu es drôle (ну, насмешил)! – искренне изумился пёс.
- Tu m'as demandé - je t'ai répondu (ты спросил, я ответил)! – возмутился Василий. – Или пространство вариантов ответов в твоём вопросе не предусмотрено?
Солнце близилось к закату – это там, наверху всегда был ясный день, здесь же всё по-прежнему. Сумерки ненавязчиво, но упорно захватывали пространство. Близилась ночь. А ночь на кладбище – сомнительное удовольствие. Особенно для живых. Вот только Василий до сих пор не мог взять в толк – он скорее жив, или всё же мёртв.
- Penses-y! (думай-думай), Василий! Шевели мозгом! – рыкнул пёс. – Не все ответы на поверхности. Не все ответы очевидны. Кот Шнёдингера скорее жив, или скорее мёртв?
Василий подхватил с ближайшей могилы поникший бутон и поднёс его к глазам, понюхал. Буро-коричневые лепестки, по-видимому некогда бывшие красными, отдавали сыростью и затхлостью. То, что прежде было прекрасным и благоухало, сейчас вызывало ощущение щемящей тоски в подреберье.
«Oui ! telle vous
serez, ô la reine des grâces,
Après les derniers sacrements,
Quand vous irez, sous l’herbe et les floraisons grasses,
Moisir parmi les ossements.
И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей».
- А при чем здесь квантовая физика? – неожиданно перешёл Василий от поэзии к прозе, - Ты намекаешь, что она имеет какие-то отношение к Божьим законам? – уточнил он.
Селяви усмехнулся и присел на дорожку между овальным и прямоугольным памятниками. Время от времени пролетающий мимо комар устраивался к нему на ухо, но тут же рывком поднимался и исчезал. А вот божья коровка – она давно забралась поглубже в псиную шерсть и, кажется, собиралась устроиться там на ночлег.
- Peut-être (возможно), я скажу крамольные вещи, - пёс перешёл почти на шёпот. – J'y ai beaucoup réfléchi (я много думал об этом). И здесь, и при жизни…
Василий удивлённо уставился на пса – что такого крамольного пёс мог обдумывать при жизни? О чём вообще псы способны думать, кроме «хлеба насущного», вернее, мяса сырого?!
- Так вот, - пёс не обращал внимания на оскорбительные мысли Василия, - je pense (мне кажется), есть связь! Законы физические и законы божественные, по мне, – это одно и то же, только разными словами. Нет, не так: одно и то же, об одном и том же, но из разных источников, что ли…
- Таак…, - Василий шумно выдохнул, беседа обещала быть занимательной. Присел на корточки. Рядом опустилась божья коровка, но на этот раз в полутьме её никто не заметил.
- Как достучаться до каждого, если одни верят в одно, другие – в другое? Нужны достоверные источники – достоверные для каждого. Не будет ли выходом – дать каждому то, что для него приемлемо? То, что ему понятно, и что душа принимает. Стоит оправдать его ожидания, я думаю. И чтобы источник информации был разный. Для каждого – свой. Если учёные не верят в сверхъестественное – им нужно дать научное и обоснованное. Cela peut être tiré de livres, d’expériences (из книг, опытным путём). А если человек верующий возлагает надежды на наставника свыше, если ему понятны и не вызывают сомнения заповеди и заветы, и если для него авторитет древние письмена – пожалуйста, и для него найдётся…
- Витиевато, - хмыкнул Василий.
- Да что ты всё хмыкаешь, Вася! Я, может, не так красноречиво выражаюсь, как некоторые делали это на кафедре зарубежной литературы, но я вообще-то пёс! И для меня такого рода рассуждения – c’est difficile pour moi (это потруднее квантовой физики будет)! Или ты не согласен?
Пёс кажется по-настоящему обиделся, или просто не мог успокоиться, поймав азарт рассказчика и выуживая из своей собачьей головы новые и новые рассуждения:
- Я самоучка! Университетов не заканчивал! J’ai le droit de penser (Но я имею право на мысль)!
- Bravo! - Василий не удержался и зааплодировал. – Каждый из нас имеет право на мысль. Пусть даже крамольную. С этим я однозначно согласен. И уж тем более франкоязычный пёс имеет. C’est bon de réfléchir! (И вообще, думать полезно)! И я, кстати, вот, что думаю: если нам сюда можно, – Василий обвёл руками пространство, - к мёртвым, то, может, и к живым пустят?
- D'accord (ладно), продолжим как-нибудь потом, а пока cherchez la femme! (Ищите женщину!) – пёс потрусил вдоль могил и свернул налево. Остановился у большой плиты – должно быть под ней покоились супруги – такая она была массивная.
Василий подошёл и похолодел.
Комментариев нет:
Отправить комментарий