Позволь мне танцевать ... Из цикла "Разговор с Ним"

Позволь мне танцевать...

Господи, позволь мне танцевать! Не смотря ни на что, и вопреки… Пусть время не останавливается и мир не замирает, пусть льёт дождь и валит снег. Пусть ночь сменяет день, а лето осень. Пусть Земля продолжает вращение с неизменным наклоном, в привычную ей сторону. Но только, Господи, позволь мне… пусть я буду танцевать!   

Наверное, это что-то значит, когда джазовки лежат в шкафу пятнадцать лет, а ты, время от времени, натыкаясь на них, зависаешь... с какими-то, известными только тебе, мыслями и воспоминаниями. Потом, очнувшись, бережно укладываешь танцевальную обувь обратно в коробку. Но не выбрасываешь. Ни за Что! Наверное, это значит, что ты хранишь её для чего-то или кого-то.

Сначала ты думаешь, что обувь для танца пригодится твоим детям, и ты хранишь её для них. Что сама то ты уже отплясала своё. И у тебя нет ни времени, ни прав, ни возможности вновь примерить эту пару в зале. Но иногда ты позволяешь себе примерку дома, у зеркала. Ты задумчиво зашнуровываешь сначала левый, потом правый башмак – из верхних дырочек, как всегда, шнурки выскользнули, и ты терпеливо вставляешь их обратно, потом затягиваешь, завязываешь в бантик… И любуешься.

Сначала ты думаешь, что больше никогда! Что твое время ушло безвозвратно, и тебе остались только воспоминания и упущенные возможности… Но иногда ты всё же просматриваешь тематические объявления и заглядываешь в клубы, но везде встречаешь предложения танцев только детям. Ты внутренне негодуешь от несправедливости и в очередной раз уговариваешь собственных детей – давайте я вас запишу! И в очередной раз получаешь отказ. Ну почему, почему они не разделяют с тобой этого страстного желания танцевать?! И если они не хотят, если им не нужно, для кого ты прячешь, хранишь, бережёшь … все эти годы джазовки?

Но вот однажды ты обнаруживаешь хастл. Парные танцы без возраста! И ты принимаешь решение мгновенно! Но всё ещё сомневаешься – справишься ли? Будет ли тело вновь таким же послушным, таким же гибким и красивым? Но ты решительно достаёшь заветную пару из дальнего шкафа. Ты сомневаешься, но пробуешь! Раз пробуешь, два, три… Первая тренировка, вторая, третья… И у тебя получается! Тело помнит и слушается! И ты танцуешь! ТАНЦУЕШЬ!!! И делаешь это Здорово! Ты прекрасна!!!

Господи, спасибо, что ты позволил! Не смотря ни на что, и вопреки…

И пусть время не останавливается, и мир не замирает. Пусть иногда льёт дождь, а временами валит снег. Регулярно ночь сменяет день, а на смену лету приходит осень. Земля продолжает вращение с неизменным наклоном, в привычную ей сторону. А я…  я позволяю себе танцевать!   

Рисунок Pia Erlandsson

И я справлюсь...

Знаешь, иногда я теряю веру в себя. Хожу по жизни, брожу, а потом чувствую – обронила! И, вроде: всё есть, а чего-то не хватает! И, как будто, не так уж это и существенно – подумаешь, ВЕРА! Подумаешь, потеряла! Возьми что-нибудь другое… Любовь, Богатство, Смысл… Ан нет – без Веры, как без рук, как без ног, как без опоры.

Если поплыла земля из-под ног – это признак. Верный и точный. Опять потеряла! Если слабость во всём теле, значит, пора искать!

Пока ищу, про себя ругаюсь:

- Что ж ты, матушка, Верушка, девка такая непостоянная, всё тебе – то направо увильнуть хочется, то налево тянет?!

Вера безмолвна.

Ой, боюсь, осерчаю когда-нибудь, возьму шпагат или верёвку каку морску и привяжу её крепко-накрепко к себе в три обхвата на тридцать три узла, и пусть попробует тогда дать дёру! Не выйдет!

Только вот поздно я про узлы-верёвки подумала, ускакала она снова. Вера моя. Прямо сегодня и рванула, после шести. Надо посмотреть – хоть что-нибудь после себя оставила?

Уныние. Волнение. Дрожь. Неуверенность. Раздражение. Плаксивость. Хорош набор! Да радости никакой. А агрессивность – тут как тут. Сразу за Неуверенностью. Две сестры, две подруги-неразлучницы. И что мне с вами со всеми делать?!

Ах, ещё и Недоверие явилось?! Кому не доверяем, спрашивается? Миииирууу? Ну, да, актуально! Мир ополчился на тебя – персону высоких кровей - всю неделю думал (или, может, целый месяц), как тебе досадить? У Мира дел других нет, как будто…

А что Мир, когда оглянулась вокруг, а комната полна негатива? После такого «прекрасного набора эмоций». Обои им пропахли, тюль, бельё постельное. Лапшой всюду висит, гроздьями, гирляндами. На дверях в прихожей, на косяках зацепился, на дверцах шкафа болтается – закрыть их не даёт. Пока негатив чадит, земля из под ног плыть продолжает. Славная картина! Сальвадор Дали восхитился бы. Может быть…

Но ты не Сальвадор Дали. И у тебя, может быть, тоже временами Вера отсутствует, но у меня ты её не ищешь. У меня ты о ней спрашиваешь. Сам справляешься. И я – СПРАВЛЮСЬ.

Из цикла "Разговор с Ним"

Ты нужней...

Каждый день, каждый миг, каждый шаг в моей душе не умолкает скрипочка. Она играет нежно и плавно. Она играет мне. Я ловлю между нотами ритм и становлюсь на цыпочки. Вместе с моими пятками от земли отрывается моя маленькая скромная душа. И мы танцем. Вместе с моей маленькой скромной душой! На носочках, под скрипочку. Нежно и плавно.

А бы просишь битов, потому что сбиваешься с ритма. Я хохочу и хочу увлечь тебя за собой. Но… твой задумчивый взгляд – это что-то! Ты заводишь глаза куда-то кверху – должно быть, ты ищешь там барабанщика… ведь, тебе непременно нужен ритм…

Я хохочу ещё громче и хочу поделиться скрипочкой. Слушай! Она нежная и плавная. Услышь! Представь, что ритм устал колотиться о стены, что он распрямил свою ломаную линию, и стал плавным и гибким … переходящим. 

Теперь это морская волна, и точка отсчёта – первый счёт – будет там, где тебе хочется. У самого основания, где вода только набирает силу, или на гребне, на самой вершине. Или попробуй так -  начни считать с середины – и волна послушно схлынет в тот самый миг, как только ты скажешь: «Два!».

Лови. Лови свой собственный ритм. В скрипочке. Саксофоне. Фортепиано. Трубе. Или флейте. Раз! И мелодия уже в тебе, и ты сам – мелодия. Услышь, в конце концов, своё сердце. Ты слышишь его пульсацию? Ведь это тоже ритм.

Ну, хорошо, тебе всё равно нужны биты – давай сменим инструмент! Почистим плэйлист и отпустим мою скрипочку. Мне жаль, но я согласна. Ведь ты мне нужней, чем она. Потанцуем?

Из цикла "Разговор с Ним"

Дача, блохи и школа

В четвёртом классе родители затеяли ремонт. Мы собрали всё необходимое и поехали жить на дачу. Раньше мы там жили только летом, а осенью возвращались в городскую квартиру. Среди необходимого были: собака Жулька, кошка Лариска и мой портфель со школьными причиндалами.

Дача у нас была необычная – казённая, отапливаемая. Про отапливаемую - всё понятно: это значит, в сибирскую зиму не пропадёшь. Казённая – это как казённый дом в картах – государственная, значит. Жить на государственной даче можно было круглый год, и поэтому ремонт делать в квартире тоже можно было круглый год. Вот родители и растянули это удовольствие на непонятно сколько.

Хотя про удовольствие, это я пошутила. С удовольствием осенью на даче жили, пожалуй, только Жулька и Лариска. И та и другая теперь гуляли, сколько влезет, и, сколько влезет, натаскивали блох. Особенно активно блох таскала Лариска, потому что ночевать, в отличие от Жульки, приходила в дом. Вместе с ней приходили и блохи. Ближе к осени блохи неожиданно озверели и стали путать Лариску со мной.

Жить на мне было неудобно – по понятным причинам у меня не было шерсти, наверное, поэтому они очень злились и беспощадно кусали меня. Было больно. Особенно ночью. Блохи практиковали ночные перекусы, а я спасалась, как могла. Самый хороший способ был – замотаться в простыню с головой. Если в коконе из простыни не оставалось ни одной дырочки, блохи меня не трогали, и я засыпала счастливым сном неискусаной девочки. Так началась моя осень на даче.

А потом я узнала, что у наших соседей прямо в доме живёт не какая-нибудь кошка или собака, а настоящая корова! Молодая тёлочка. И в дом её впустили, чтобы она не замёрзла на улице. И тогда я подумала: как хорошо, что наших поросят папа продал ещё в августе. Кто знает, какие блохи водятся на свиньях? Наверняка же, водятся?! А если они кусаются ещё сильнее?

У Ирки никаких животных дома не водилось, поэтому я честно завидовала ей. Уж её то никто не кусает! А она завидовала мне, потому что у меня – и свиньи, и кошки, и собаки. И с ними можно играть, за ними можно ухаживать, с ними можно спать. И даже мои рассказы про страшно кусачих блох её не пугали и не переубеждали. И мы никак не могли договориться, что лучше?

А потом блохи подобрели и больше ко мне не приставали. Я постепенно про них забыла и сосредоточилась на школе. Вернее, на опозданиях в школу.

Когда мы жили в квартире, моя школа была совсем рядом. Сначала идёшь прямо, потом мимо помойки, вокруг соседней пятиэтажки, а дальше – два варианта: близкий и далекий. Далёкий – через соседний двор, близкий – в соседний забор. Само собой – я выбирала близкий. В общем, чтобы попасть в школу вовремя, мне нужно было выйти ровно за три минуты до звонка. Когда мы поселились на даче, всё стало намного сложнее.

Каждое утро нас с папой будила мама, и, вроде, она делала это заранее, и даже очень заранее, но мы почему-то всё время опаздывали. Пять дней в неделю, двадцать (и даже больше) дней в месяц, и сколько учебных дней было в четверти – мы все опаздывали. Учительница сначала ругалась, потом ругалась сильнее, а потом перестала обращать на меня внимания и даже записала в «неуспевающие» во всех смыслах этого слова. Потому что училась я тоже неважно. Особенно, когда начала опаздывать на каждый первый урок – то на чтение, то на математику, то на физкультуру, я абсолютно точно стала неуспевающей. А Ирка мне снова завидовала, она то школу вообще недолюбливала. Вот бы ей – каждый день опаздывать!

А у нас, между прочим, для опозданий были причины. Чаще всего причиной был папа. Сначала он долго курил, потом долго заводил машину и говорил, что причина в машине. Ну, в машине, так в машине – какая мне разница, думала я, и терпеливо ждала, и гладила Лариску. Я это делала очень смело, потому что по утрам от меня пахло бензином (я предусмотрительно прогуливалась, пока папа грел машину, раз-другой возле выхлопной трубы), и блохи на меня даже не реагировали.

А папа, тем временем, заканчивал с подготовкой машины, и мы выезжали в школу, чтобы снова опоздать. Я сидела на заднем сиденье и радовалась, что у нас дома нет ни молодой тёлочки, ни свиней, и что Ларискины блохи давно присмирели. А, вдруг бы вся эта живность будила бы папу укусами, хрюканьем и мычанием ещё раньше, чем будит его мама. И тогда не было бы никаких опозданий.

Из цикла «Моя Ирка»

Фото: Irina Sapronova

Там, где мы... (Из цикла "Разговор с Ним"