Ровно в час двадцать пять я поняла, что меня смутило!
Ты оттолкнул меня, ты стал мне неприязен, как только сказал эту фразу! Но ты
этого не понял. Дело принципа для тебя много выше наших отношений. И, конечно,
я ничего тебе не скажу и не стану объяснять. Но мою перемену к тебе ты
почувствовал даже раньше, чем почувствовала её я.
Порой я живу чувствами даже больше, нежели разумом.
Порой настолько больше, что это кажется странным и непонятным большинству людей.
А я не хочу и не могу ничего объяснять. Я просто живу чувствами. Чувства
рождаются из слов, взгляда, прикосновения, предчувствия. Чувства делают мой мир
ярче и острее. Иногда это даже больно. Потому что, слишком ярко и слишком остро.
Но я отвлеклась.
Что до тебя, то между нами что-то могло было быть –
это бесспорно. Это «что-то» долго вызревало, зарождалось, проклёвывалось. Ты
очень умело готовил почву, всем видом показывая, что никаких планов на меня у
тебя нет – ты просто друг и ярый поклонник. Ты был предельно вежлив, предельно
услужлив, предельно открыт. Шаг за шагом. Протянутая рука помощи. Вторая. Кивок
головы. Приятное слово – и вот, я уже в твоих объятьях. Всего то прошло лет
пять… Теперь, казалось бы: бери – и пользуйся. Но ты снова проявил чудеса
стратега – и снова вежливо удалился. Возможно, эта тактика обещала тебе ещё большую мою привязанность, вероятность
меня остаться тобою впечатлённой или отдать дань твоему такту и отдаться твоим
рукам, как заветный приз. Но я, избитая опытом и похолодевшая от времени,
отметила твой жест лёгкой усмешкой. Увы, меня это не тронуло. Ибо, было. Было.
Было. Но ты этого не знал, и уверена – продолжал стратегические планы.
И вот она – встреча. И ты касаешься мои волос, плеч.
Ты делаешь это между делом. Буквально, между делом. Так вышло, что у нас есть
одно общее дело. Судебное. И оно длится много лет. И я чуть ли не единственная –
твоя опора и поддержка, и ты всегда рассчитываешь на меня. И правильно делаешь.
Я не подведу и не изменю своему желанию – помогать тебе. Но других желаний от
меня больше не жди! Виною всему – одно слово.
И это слово «потерпи».
В моей картине мира есть важные и нерушимые правила и
каноны, к примеру, для меня нет ничего важнее свободы, и если хоть кто-нибудь
на неё посягается, и если хоть что-нибудь ей мешает, я впадаю в дикую
необузданную гневливость! Дикую. И необузданную. Я не терплю никаких «потерпи»,
«потерпи ради дела», «потерпи ради высшей цели»! Ты, верно, что-то путаешь!
Одно дело терпеть: трудности, муки, усталость… но не УНИЖЕНИЕ! Терпеть унижение
ради «дела» и «высшей цели» - это ты что-то путаешь! Терпеть можно многое, но
не унижение! Но это я повторяюсь.
Ты предложил «потерпеть», и я это проглотила. И
хорошо, что ты предложил «это» до встречи воочию, потому что, боюсь, мой гнев
был бы запредельным! Но тебе повезло. Впрочем, и это – под сомнением. Твоё «потерпеть»
врезалось в моё сердце острой занозой, упало камнем на душу и сделала наши близкие
отношения невозможными. Я больше не могу тебе доверять, поскольку ты, пользуясь
моим безграничным доверием, поступился моими принципами. Ты «ради дела» готов «потерпеть»
и хочешь от меня того же. Но ты этого не подучишь. Извини.
Так вышло и так сложились обстоятельства, что «терпеть»
мне не пришлось – тебе повезло, но, если бы это случилось… боюсь даже
предположить, кем бы ты для меня стал, и что бы ты от меня услышал... Я могу
говорить очень страшные и обидные вещи. Виною моя гневливость. Она, как тот Цербер,
охраняет мою свободу от тех, кто на неё покусился.
Но ты знай. Ничто… слышишь, ничто не может меня
заставить прогибаться, унижаться и терпеть то, что есть унижение! Пока я в уме
и здравии. И поэтому, как ты верно подметил ещё раньше, чем я сама осознала
причину моего отчуждения, те твои прикосновения были мне неприятны. Ты думал,
что можешь прикасаться ко мне. Но я и сама так думала. Но сегодня, ровно в час двадцать
пять я поняла, что больше ты ко мне не прикоснёшься.
Из цикла «Разговор
с Ним»
