Приветствую тебя, мой читатель!

Если тебе (Вам) понравились мои тексты, заказывай (-те) что-нибудь для себя!
Жду писем: kuliginavera@gmail.com
Сейчас занимаюсь проектом чудо-радио.рф

пятница, 9 февраля 2018 г.

Смерть. Письмо третье


Сегодня умерла бабушка. Все ходят странные. Загадочные. Тихие. Сама я не видела. Меня не приглашали. В ту комнату. Она там давно лежала. Болела. А раньше мы с ней вместе жили в той комнате.

Мама достала черные платки. Велела надеть. Странно. Как на бал. Только черный. Я в школу не пошла. Это хорошо. Я почему-то обрадовалась. А, наверное, не должна была. Я нехорошая. Бабушка умерла, а я радуюсь.



А еще я ее часы хотела себе. Наручные. Ну, раз ей уже не нужно. Почему мне нельзя? Она же все равно умерла. Но мама не разрешила. А я так размечталась! Прихожу в школу в часах. Они такие большие, время показывают. А я пока не понимаю времени, то есть понимаю, но путаюсь. А вот бы научиться! Но мама не дала – значит, не научусь.

Я на бабушку смотрела, смотрела, смотрела. Не, не страшно – странно. Почему люди умирают? Надоедает?

На бабушкиной кровати теперь сестренка спит. Теперь у нас есть детская. А была бабушкина комната. Я будто у нее гостила. Теперь комната наша – разве плохо? Может, поэтому умирают? Но я бы не хотела «поэтому» умереть.



Я всегда слышу, когда папа приезжает. Он машину под окном ставит. У нас машин во дворе немного. Я папину машину по звуку отличаю от других. Я его всегда так жду! А он всегда так долго не едет. Я его вместе с бабушкой не помню. Они как будто по-отдельности. Я его только после бабушки помню. Странно. Я вообще все путаю. Воспоминания всякие. Кусочками только.

Мы с бабушкой гуляли, помню. Зимой. Она рассказывала истории. У нее шапка была такими кудряшками, серая. Каракуль называется. Она меня воспитывала, пока шли. В другое время – тоже. Как один дяденька с женой развелся, потому что она в картошке глазки не вырезала. Я запомнила. Хочу быть хорошей хозяйкой! Чтобы на кухне без отходов. Например, из арбузных корочек цукаты можно делать – бабушка научила. Мы всегда с ней чего-нибудь из чего-нибудь переделывали. Из всяких заплаточек, кусочков. Мне нравилось.



А когда она умерла, у нас начался ремонт. Длинный. Долгий. Мы даже на даче жили, потому что в квартире ремонт. Это далеко было. Я в школу постоянно опаздывала. Утром папа пока машину прогреет – она долго не заводится – ну, мы и опаздываем. А мне что? А мне хорошо. Я же школу не люблю.

Мы после бабушки почти все время на даче жили. Раньше только летом, а теперь и зимой. Из-за ремонта. Его, наверное, несколько лет нужно делать. А на даче туалета не было. Ведро. Противно. А в постели блохи от кошек. Они мерзнут и кусают. Блохи – не кошки. Я в одеяло с головой закутываюсь – тогда меньше кусают. А сестра в кроватке спит. Ее, может, тоже кусают, но она говорить не умеет.



Про школу. У меня карандаша простого нет – я красным подчеркиваю в тетрадках. А мне сначала замечания делали – потом перестали. А уроки я делаю на полке. Это вместо стола. А за стеной папина работа. У нас просто дача – еще и папина работа. Там дяденьки собираются. На собрания, что ли. Только почему-то анекдоты рассказывают. А я слышу. Иногда смешные. Иногда странные. Неприятные. А все равно слышу.


Я бабушку уже почти забыла. Сейчас, вот, случайно вспомнила. Даже как она выглядит – не помню. Смерть как ластик. Она простой карандаш стирает хорошо, а красный – плохо. 

четверг, 8 февраля 2018 г.

Новое детство. Письмо второе


Мне кажется, что-то не так. У меня. Со мной. У других – иначе. У Юльки, например, - у нее красивые вещи, она знает о мальчиках много. Ей мама рассказывает. Юлька нас просвещает. Я не очень интересуюсь. Так. Случайно если. Просто она чаще рассказывает, когда мы на физкультуру переодеваемся. Интересное. Мама – медик у неё.

Ещё про прыщи. Я запомнила – нужно выбирать для своих детей мужчину, чтобы у него не было. Прыщей. И тогда у детей не будет. Зачем я это запомнила? Я же не хочу детей. Я не такая! Мне вообще это не интересно. Нет, Юлькины рассказы – интересно. Про замуж – не интересно.

А девчонки белые платья хотят, фату. А меня тошнит от этого. Я не хочу. Почему? Со мной что-то не так?



Я вязать люблю. У меня целая сумка клубочков. Всяких. Они перепутались, я их распутывать не хочу – отрываю. Тяну до последнего, пока тянется – потом рву. Нитка на конце, где порвано, тонкая, будто до конца сопротивлялась.

Зачем я про прыщи слушаю? У меня же нету. Знаю! Юлька – авторитет. Её все в рот смотрят. Она образованная. Ну, то есть, знает то, чего другие не знают. И одета хорошо. Я говорила.
Я – плохо одета. Но меня это не волнует. И меня не слушают. Я – не авторитет. От меня лучшая подруга к другой ушла. Было больно. 



Я потом поняла – почему. Мне стыдно из-за этого. Это из-за бутербродов. Мы их под лестницей ели. Это ее бутерброды были. У меня – не было. Мне не давали. Не специально, конечно, - просто нечего было дать. А она делилась. Не жалела. И конфеты у нее были особенные. Как снежинка. Она их напополам  для нас делила. Но я не из-за конфет с ней дружила. Точно не из-за конфет. Но к другой она ушла, скорее всего, из-за них. Теперь ей не надо делиться. А мне больно.

Мы на танцы вместе ходим. Так получилась. К нам приходила хореограф. Или как там ее. И позвала в один клуб. Я пошла. И моя подруга. Бывшая. Тоже пошла. С новой подругой. А я – одна. Хотя переодеваемся вместе. И все так странно и неловко. Я в самый конец встаю в зале. У меня никогда пары нет.



У меня одежда для танцев – не очень. Сейчас модно танцевать в лосинах и рубашке. Я нашла старую в клеточку, но в ней попу видно, а нужно, чтобы не видно. И лосины у меня с заплатками. Но мне это все равно. Я просто люблю танцевать.

А еще у меня бусы из янтаря. Просто у меня зоб, и маме сказали – это помогает. Вот и ношу. А когда выступали, нужно было снять, а я не сняла. Как? Они завязаны на леску. Ровно по шее. А девочки мне потом что-то вроде бойкота устроили. Я не поняла, почему. Может, и не из-за бус.

А после танцев домой страшно возвращаться. На трамвае – нормально. Или пешком по улице. А в подъезде – жуть! Всегда лампочки выкручены. Темно. Я на второй этаж взлетаю на одном дыхании. И - спиной к дверям. Стою. Глаза закрою и дрожу. Пока не откроют. Зачем лампочки выкручивают?



А потом танцы кончились. Из-за денег. Их не было у родителей. Их ни у кого не было. А про бутерброды у моей подруги мама говорила – что у нее папа нерусский, умеет зарабатывать. А почему мой не умеет? В общем, за танцы платить было нечем. И я больше не ходила.

А сейчас хочу помечтать. Что бы было, если бы у моих родителей деньги были? И все другое было?

Я бы, наверное, танцы не бросила. И одежду другую купила. Ой.

Я же вру. Мне это все совершенно не нужно. Одежда. Танцы. Ну, то есть нужно, конечно, но я могу и пережить. Я это сейчас поняла. Все равно у меня все хорошо, потому что у меня есть папа, мама и сестренка. И воспоминания о бутербродах под лестницей.


Не хочу мечтать про деньги. Не интересно. 

вторник, 6 февраля 2018 г.

Детские страхи. Письмо девочки в будущее


38 – это, наверное, очень много? Это старость?

Тут так скучно бывает!! Мне надоели эти игры на гаражах. Нет – лазать мне очень нравится, а вот писать песни по буквам – не очень. Мне учиться не нравится еще. Училка злая. Ругает, обзывает. Не хочу в школу. Хочу лета. И собаку. Или кошку. Мама пьет, все время ее где-нибудь искать нужно. Папы все время рядом нет. Бабушка вязать учит. Мне нравится. Я читать люблю. По два раза в день в библиотеку бегаю. Меня даже наругали за это. Было неприятно.



Мне одиноко. У меня мало друзей. Мне нравится танцевать. Мне нравится ездить на дачу. Там мы с папой. Он меня берет. Я там почти ничего не ем. Сухое молоко и сало копченое. От молока во рту все слипается, а с сала я срезаю мясо только. Меня никто за это не ругает. У папы тут какой-то солдатик помогает. Он мне брелок подарил. Странно.

Бабушка на диете. То свеклу пьет замоченную, то печенье сухое ест. У нее оно лежит в ящике. Это такое лакомство! Меня один дядька напугал – сосед. У него сын хулиган, а этот дядька на меня наорал: Голову оторву! Я как представила оторванную голову!!! Очень испугалась – домой побежала, а там бабушка пирожки печет. Успокоила. Так стало хорошо…



У меня теперь собака. Я с ней гуляю. Она дог. Ненастоящий только. Я спорила из-за нее с мальчиком. Он говорит – не вырастет, я говорю – вырастет. Я просто уверена. Хоть и ненастоящий дог. Испорченный. Я только не понимаю – как это? Испорченный. Только догадываюсь. Странно.

Я увидела, как портят. Я виновата. У собаки моей течка была. С ней нельзя гулять было. Я не знала тогда. Я без поводка ее гуляла. И там еще собака была. И дядька. И он смотрел. И ничего не делал. А я хотела их разнять. А дядька смотрел. И ухмылялся. Нехорошо. И странно. Я потом домой шла, и мне было плохо. Не хочу взрослеть!


В другой раз. Я гуляла, а уже темно. А - напротив в доме в подъезде мужик голый стоял! Я на него старалась не смотреть. А он стоит. Голый! Я испугалась, собаку потащила домой. Дома забыла – на балкон вышла. А он стоит!! Я быстро свет выключила – и под одеяло. Ничего не понимаю. У него там что-то странное. Он, вообще-то, в плаще, но голый был. Я ничего не поняла.

А один раз в автобусе. Ко мне кто-то прижимался. Сильно. А в салоне почти не было никого. Зачем прижимался? Я обернулась – дядька какой-то. Ничего не понимаю. Хотя, догадываюсь. Нехорошо взрослеть. Противно….



Ты, вот, уже взрослая – у тебя тоже прижимаются и голые в подъезде стоят? Мужики. Ты с ними поосторожнее, я, кажется, догадываюсь, зачем они это..

А, вообще, не все так печально. Хотя мне нравится быть печальной. Я часто печальная. Я еще экспериментирую. Смотреть в глаза. Одному дядьке в магазине смотрела – у него глаза начали бегать. Будто он вор. А мне смешно. А потом у меня велосипед украли. Пока я смотрела на дядьку. В глаза ему.



Жалко. Я везде искала. Но он плохой был. Велосипед. Вместо шин – колбасы. Папа сделал. Он из разных великов сварил. Руль – от одного, седло – от другого. А шин – нету. А все равно жалко. Я расстроилась. Другого велика - не будет.

Опять о грустном. Я вообще тут все время одни обноски ношу. И старое все. И чужое. Платья. Только я их для красоты вышиваю. Сама. Бабушка научила. Гладью. Красиво выходит. Только все равно неприятно, что поношенное. У меня новое вообще редко бывает. Один раз папа привез с Украины – он туда летом ездил – новое платье. А оно мало! Обидно. Еще коньки привез. В другой раз. А у них размеры разные. Левый – 39, правый – 40. На вырост. Но я все равно катаюсь! Обожаю коньки! Каждый день могу кататься. Даже в мороз. А еще (в тот раз, когда платье) он конфету привез. Красивую. Белую. Но противную. Я не стала есть.



А я помню, как мне сглаз снимали. Яйцом. У старушки какой-то. Она меня этим яйцом мазала. Лоб. Сглаз – это что?

Я книги – про фантастику люблю. И про любовь начинаю любить. Ну, про первую. Почему-то, когда читаешь, внутри тепло становится. Почему? И это никак к тем дяденькам - которые голые и прижимаются - не относится. Я точно знаю!

Я к тебе хочу! Мне тут не очень хорошо. Мне всех не хватает – мамы, папы…, а бабушка болеет. Я, поэтому,  в книгах жить люблю. Я читаю до ночи – потом встать не могу. А все равно читаю. Хочу, потому что.



А ты читаешь? 

Я еще радио люблю. Оно у нас весь день говорит. Я когда дома одна – слушаю. Спектакли. Новости. Музыку иногда. Но спектакли я больше люблю. А ночью когда гимн играет, почему-то такое чувство странное появляется. Пусто, как будто бы. Мне не нравится. Это полночь.


А ты любишь радио? 

Рисунки  Нино Чакветадзе