Приветствую тебя, мой читатель!

Если тебе (Вам) понравились мои тексты, заказывай (-те) что-нибудь для себя!
Жду писем: kuliginavera@gmail.com
Сейчас занимаюсь проектом чудо-радио.рф

воскресенье, 28 декабря 2014 г.

Избавиться от неугодного

Я не поверила собственным глазам. "Два" - в графе "оценка за четверть" стояла цифра 2. Они таки сделали это. Не мытьем, так катанием.

Вот уже третий год от нас пытались избавиться тем или иным способом. Отправляя ребенка в эту школу, я наивно полагала, что Им нужны умные дети - а им нужны ровные, послушные и покладистые.

Гиперактивный, не всегда послушный, своенравный - он раздражал всех, начиная с классного руководителя, заканчивая директором школы, завучем и коллективом родителей. Его шалости "не знали меры", уважения ко взрослым он не испытывал, учителей, дирекцию и школьного охранника не боялся. Свободный от страха и социального давления - он шел по жизни легко и уверенно.

Неуверенной стала я. Уровень тревожности  повысился до предела. Нервная система истощилась. Эмоции - то били через край, но просто отсутствовали.

На меня все время давили. В первом классе шантажировали, потом угрожали, после - уговаривали, снова шантажировали ... и так без конца и по кругу. Мой сын поссорил меня со всем пед.коллективом и со всеми родителями. Меня большинство ненавидели, кто-то презирал, а кое-кто сочувствовал. Говорили про "мои амбиции", что я "строю из себя", что "непробиваемая", утверждали, что мой ребенок "невменяемый", "неуправляемый", "невыносимый", ему даже вменяли какие-то неполноценности и проблемы с головой. А больной на голову становилась я.

Из пустых ничего не значащих фактов раздували слона, из мелких и никчемных поступков - жирафа. Не трогая доселе ребенка пальцем, я впервые ударила его ремнем, саданула по щеке, стукнула по голове. Это было ужасно. Под давлением общества я теряла веру в собственное дитя. Я стала думать как они. Я поверила, что он - монстр. Я поверила. Как я могла?!

Умный и неординарный. Он глотал книги стопками и  рассуждал как взрослый, при этом был очень рассеянный и забывчивый. Увлекшись рассказом, он опаздывал на урок, еще он бесконечное количество раз терял проездной, отправляясь в школу, сворачивал не на той улице, не мог в собственном портфеле найти нужную тетрадь, ручку и карандаш.

Понимая, что учитель его не любит, всеми силами пытался заслужить эту любовь - веселил всех на уроках, отвлекал, смешил, острил. Пытался угодить - тщетно. Он не усвоил правил игры Этого общества. Он делал все неверно. Как бы не старался. Я понимала это и всячески пыталась помочь - но тоже тщетно....

Третий год мы все не уходили. Все устали ждать. Учительница спрашивала прямо - когда уйдем, наконец. Грозилась из-за нас уволиться. Родители - не отставали, тоже все время чем-то грозили.

А мы все не уходили. А ребенок протестовал. По-моему, и это ужасно, у него сформировалось чувство ощущения неполноценности - я боялась этого ужасно. Я боялась, что ребенка сломают. Неуверенность в себе - не самый лучший спутник по жизни. Я металась как затравленный пес в поисках выхода. И не находила.

А он протестовал - отказывался отвечать на уроках. Учителя ставили колы и двойки. Я кожей чувствовала, какое они испытывают удовлетворение от этого, и ничего не могла поделать. Сын, почему ты это делаешь?, ведь ты же знаешь, ты все учил - спрашивала я. Он молчал.

Я знала, работая когда-то в школе, я прекрасно знала: "два" за четверть ставят ребенку только в одном случае - когда хотят от него избавиться. Учителям запрещено ставить неудовлетворительную оценку даже самому отсталому ученику. За два их лишают премии, их ругает директор, у них страдают показатели. Это значит - ОНИ НЕ НАУЧИЛИ! Они обязаны тянуть за уши даже самого отсталого! Но они влепили ему эту двойку - стало быть, исчерпали себя. А он - не отсталый! Стало быть достал, и больше не до церемоний.  НЕ хочешь отвечать - получай. Никто не будет разбираться - что там у тебя в душе. Главное - избавиться от неугодного....

Безысходность

- Бах!, - стекло гулко треснуло и рассыпалось по полу.

Я изумилась содеянному и продолжила. Продолжила дико орать на собственного ребенка, использую в лексиконе самые бранные, самые мерзкие и самые ужасные слова.

Истерика. Со мной вновь случилась истерика. Заступаясь за одного ребенка, я поливала по чем свет стоит - другого.

Баловство, все дело в баловстве. Он совсем не умеет останавливаться. Он не знает границ. Особенно границ чужого человека. И еще. Он совсем не слышит мать: слова матери - слова порицания, приказы, просьбы, нотации - все, что угодно - он их не слышит. Он не может остановиться сразу - только, когда что-нибудь случится.

На это раз от его шалостей вновь пострадала сестра. Разбила губу. Сильно разбила. Я ужаснулась дыре. Мелькнула мысль: "Что же ты делаешь, гад, - она же девочка, зачем уродуешь ее?!" И я взбесилась.

Язык мой - враг мой. Я сказала ему все, что думаю. Он сидел на диване и горько плакал. Я металась между кухней и спальней, между дочерью и сыном, между кровоточащей раной и виновником этой раны. Лихорадочно соображая, что в этом случае делают, я хватала все, что попадалось в морозилке и прикладывала к покалеченной губе. Рассмотрев рану более детально, я взбесилась еще больше.

Новая порция мерзких слов полетела в адрес сына. Понимая, что делаю что-то не то, я не могла остановиться. А, может быть, - как раз то, что нужно?! Иногда приходило ощущение, что я разыгрываю спектакль, и что ему - сыну - такой представление будет очень полезно....

В аффекте я стукнула рукой по стеклу, вставленному в дверь детской.

- Бах!, - стекло гулко треснуло и рассыпалось по полу. Я смотрела и не верила - это сделала я?! По руке потекла кровь, у основания большого пальца застрял кусок стекла. Боли не было. Было колко и противно. Особенно в душе. До чего я дошла! Вспомнился случай...

Брат мужа однажды долбил точно также стену, освобождаясь от негативных эмоций, видимо. Он был пьян. В стельку. Я трезва, как стекло. Не на что списывать... До чего я дошла!

После всего: никаких истеричных всхлипываний, никаких судорог, стенаний и слез.Я говорю о себе.  Неужели - спектакль?! Что сделали со мной мои дети - я играю по их правилам? Хотя, нет...

Дикое чувство вины...нет, скорее растерянность... и я в очередной раз спросила у сына:

- И что нам с этим со всем делать??! Если со мной это будет случаться слишком часто - меня определят в лечебницу, понимаешь? - и дальше по шаблону - А вас - в детский дом...

Эту страшилку я повторяю слишком часто. Слишком. Это безысходность. Это паника. На старшего, видимо, - не действует, а младшая - очень страдает. НО. Достучаться то я хочу до Старшего!!

Малышка заснула. Я рассмотрела ранку. Очень надеюсь, что она зарубцуется. На губе обычно все быстро заживает. Моя девочка все равно будет красавицей!

воскресенье, 21 декабря 2014 г.

В тени другой женщины

Измены начались почти сразу. Сразу после свадьбы. Испытав жену на сексуальную прочность, и не удовлетворившись ее темпераментом, он пустился во все тяжкие.

Сначала невинные заигрывания. Женщины в его окружении, а их было достаточно, кокетничали, делали комплименты, намекали и... очень быстро соглашались. Первое время он удивлялся их ветрености, потом ощутил в себе особую мужскую привлекательность, поверил в себя и ... продолжил в том же духе.

Вся эта свистопляска продолжалась непрерывно несколько лет, и, что удивительно, жена ничегошеньки не замечала. Андрей - идеальный муж, идеальный семьянин, а позже - еще и идеальный отец вез себя невозмутимо. Случались, конечно, иногда семейные ссоры и конфликты, но в целом, все складывалось неплохо. Пока он не встретил ее...

Ему  как раз исполнилось тридцать девять. Для мужчины - самый смак. Еще молодой, но уже преуспевающий - он покорил ее с первого взгляда. Покорила и она. Андрей и сам не заметил, как втрескался по самые уши. Другие женщины перестали для него существовать, семейная жизнь начала тяготить, а Аня, Аннушка, Анюта - стала лучиком, светом, искрой в его жизни.

Понимая каким-то задним умом, что в семье все равно не должны знать, он продолжал играть свою роль "прилежного семьянина", но стремительно терял голову. Не таясь и не скрываясь, он появлялся с Анютой всюду. Он обнимал ее на улице, носил на руках на глазах у прохожих, водил в ресторан и знакомил с друзьями. Анна лишь удивлялась такой беззаботности.

Знала ли супруга? История умалчивает. Слепая любовь, доверие или безразличие - что помогало ей не замечать происходившего?

Андрей приглашал Анну к своим родителям, представляя ее коллегой по работе, они бывали в квартире у свекрови, когда та уезжала куда-то, Анна даже гостила множество раз у него дома, прямо в супружеском ложе, но встречи по-прежнему оставались незамеченными.

Осознание пришло с возрастом. Они встречались уже пятнадцать лет. Тогда ей было двадцать, теперь - тридцать пять.... Что-то не так. Так не должно быть. Я Так не хочу!

Став "членом семьи" Анна знала о их квартире больше, чем о своей - где что лежит, стоит, находится, о их жизни - как часто спят, где бывают, когда она возвращается с работы, что они едят, о чем говорят, о их детях - чем болеют, как учатся, куда ездят.... Анна стала тенью семьи Коноваловых.... и...

Осознание своей роли в его жизни привело в ужас. Место было одновременно значимым и ничтожным. И Анна приняла решение.

Андрей почувствовал неладное почти сразу. Понимая, что она ускользает, он пытался вновь и вновь остановить любимую женщину. Он умолял. Приводил доводы. Угрожал. В нем проснулся мужской эгоизм - почему я должен отдавать то, во что Столько вложено?  Он даже угрожал ей деньгами, на получил лишь пренебрежительную усмешку.

Анна ушла. Еще молодая, но уже преуспевающая, она освободилась от гнета. Она дала себе слово, что, когда у нее будет дочь, она сделает все, чтобы та НИКОГДА не встречалась с женатым мужчиной. Никогда. Анна оглянулась на потраченные годы и слезы брызнули из ее глаз.

Зачем? Почему? Для чего она столько лет провела в тени другой женщины? Анна вновь ужаснулась цифре. Пятнадцать лет. Целая вечность! Все то хорошее, что было с ними - не стоило потраченной молодости, увы, не стоило...

пятница, 19 декабря 2014 г.

Бред Сумасшедшего

На валютной бирже творилось черт знает что. Не смотря на то, что еще в сентябре аналитики прогнозировали скачок доллара рублей до пятидесяти, всерьез в это верили немногие. Отказывались верить.

Вечером шестнадцатого руководство биржи приняло решение о закупке пятизначного табло - доллар достиг немыслимой цифры - сто рублей за одну зеленую бумажку. В стране началась паника, охватив, в первую очередь, старшее поколение. Предвещали кризис

Утром в продуктовых магазинах с прилавков исчезла соль, испарился сахар и растворились в воздухе крупы и злаки. Довольные покупками старушки спешили домой с авоськами, запихивая опустевшие кошельки в потайные карманы.  Паника нарастала.

Люди среднего возраста, заглянув в магазины после работы, и не найдя нужных продуктов, машинально скупили консервы, хотя дети просили игрушек и чупа-чупсов. Молодежь насела на пиво и сигареты, игнорируя устрашающие надписи на коробках и предостерегающие слова Минздрава на бутылках.

Первой спохватилась тетя Глаша: "Шош вы делаете, хлопцы, це ж отрава?! Бабуси, а вы куда нахватали столько продуктов - мышей кормить или плесень выращивать?! Родители, на кой черт вам столько консервов - купите детям сладкое!? Будет день - будет пища, вы пошто панику сеете - завтра ваши каши, сахар и пивасик будут стоять на тех же полках - никуда не денутся. Ну а коли сами скупили - чему завтра дивится будете, что нема ничего в лавке?"

Народ слушал речи мудрой женщины и... пропускал мимо ушей, каждый думая о своем - наболевшем, продолжая сметать с полок соль и спички. Затаварились - как минимум на год.

Тем временем в  магазинах электронной техники менеджеры счастливо потирали руки, подсчитывая ежедневную прибыль - она превысила месячную раза в два. Народ решил, что уже завтра компы, телеки и пылесосы подорожают раза в три и решил все скупить: себе, детям, мамам и даже тещам. Небывалая щедрость. Нет худа без добра - тещи счастливо улыбались и обнимали любимых зятьков.

- Ничего, ничего, - думали любимые зятьки, - вот подорожают подарочки, мы обратно их выпросим, скажем - продать нужно подороже...

Тем временем Центробанк скорректировал курс - доллар немного сдал свои позиции, рублей на двадцать. Табло оставалось лежать в темной комнате. А телевизоры все равно почему-то продолжали раскупаться.

Тетя Глаша ругала супруга: "Ну и на кой черт мне этот ящикимея ввиду телевизор) - мы свой уже три месяца не включали, давно уж к Ю-Тюбу пристрастились. Захотел - посмотрел, лучше б еще один комп прикупил..."

- А я и прикупил, отвечал тетин Глашин супруг Илья Кузьмич - три штуки, чем очень удивил супружницу.

- Где денег взял, у тебя ж не было? - продолжала дивиться она.

- Одолжил, Глашенька, у Петровича, до получки, - разводил руками Кузьмич.

- Отдавать, старый дурак, чем будешь?

На этом спор и кончился. Решили после кризиса один комп продать - по завышенной цене, разумеется - и с этих денег отдать. Прибыль очевидна, а главное - невероятно велика.

Когда кризис таки наступил, народ был уже готов. Вооружившись метлами и палками, люди вышли на улицы городов и сел - гнать незваного гостя прочь. Гнали "всем миром" - где всем домом, где - всем рабочим коллективом, где - с другом Петровичем.

Кризис испугался и миновал....

четверг, 11 декабря 2014 г.

Женщина "под сорок"

Красивая женщина, талантливый педагог и превосходная мать жила по соседству  с мужчиной. Мужем. Как бы мужем. Жили как дальние родственники. Два их общих сына принимали отношения родителей как должное. Привыкли. Папа однажды пришел очень поздно, потом не пришел вовсе, потом стал пропадать на неделю.

Ольга прекрасно понимала: без женщины здесь не обошлось и… продолжала жить как ни в чем не бывало. Жизнь без интима ее устраивала, вечера без конфликтов – тоже. Отношений она не выясняли, объяснений не требовала, ни о чем не спрашивала. Года два. Потом она просто ушла.

Андрей, давний друг – юный и холостой давно ухаживал за ней. Какое-то время она отнекивалась. Года два. Смущала разница в возрасте – десять лет. Потом – откликнулась на ухаживания. И закрутилось…

Красивая, умная и талантливая – в свои тридцать пять она боялась что-то менять до тех пор, пока не поняла, что влюбилась. Андрей был рад, счастлив и доволен собой. Он справился-таки со стеною пренебрежения. Хотя понимал, что способствовало этому небрежение Ольгиного мужа, а не его, Андреевы, к  ней чувства. Впрочем, какая разница – успокаивал он себя и просто наслаждался тем, что любимая рядом.

- Давай жить вместе, - сказал он однажды и забрал Ольгу вместе с ее младшим сыном. Старший остался жить в квартире отца.

Еще два года она скитались по съемным пригородным квартирам, перебивались кое-как. Ольга родила славного мальчугана и засела в декретном. Молодому мужу приходилось тянуть троих, впрочем, и это его не обременяло – главное, любимая была рядом
.
Младшенький подрастал, и Ольга отправилась на работу. Но не тут-то было. Маленький Кирюшка решил отвоевать маму обратно и затеял болеть. Часто. Ольга исправно ходила на больничный и возвращалась к работе, снова уходила и возвращалась… потом поняла, что все бесполезно. И пошла досиживать декретный. Андрей снова успокоил любимую и заверил, что справится.

Прошло еще какое-то время. Ситуация безденежья достала всех. Ольга задумалась – не пора ли что-то менять? И уехала в другой город. С сыновьями, конечно, и с Андреем. К тому времени ей было уже под сорок. Жизнь только начиналась…



вторник, 9 декабря 2014 г.

Зайчиха


Зайцем. Целый год Иванова проездила в поезде зайцем. Ненарочно. Она бы и рада была заплатить – да было нечем. Проезд стоил, в общем-то,  сущие копейки – две гривны в одну сторону и две - в другую. Всего – четыре. Но гривен не было – ни двух, ни четырех. И приходилось подстраиваться под ситуацию. А ситуации случались разные…

Однажды Ирка проспала свою станцию. Заснула на верхней полке под голым матрасом и проспала. Ну и натерпелась она тогда страху! Спасибо сердобольной проводнице: пересадила «зайчиху» во встречный поезд, проинструктировала товарку, где высадить и помахала ласково ручкой.

Со всеми этими катавасиями Ирка явилась домой под утро. Отшлепав несколько километров пешком до отчего дома, она плюхнулась в кровать и заснула мертвецким сном. Во сне к ней приходил контролер и гривны размером с калитку с руками-щупальцами и пятаками вместо глаз. Когда марево рассеилось, начинался день, полный забот и хлопот.

Домой Ирина Иванова  ездить не любила – нет, не заботы-хлопоты ее пугали, пугала мертвая тишина вокруг родительской хаты. Два километра вокруг не было ни одной живой души. Все померли. Или уехали. Наспех побросав полусгнившие хаты. В одну из таких и вселились наивные Иркины родители. В ней и прожили пятнадцать с лишним лет.

Суббота прошла незаметно, вернее полсубботы. Обед, огород, уборка, ужин, разговоры… В воскресенье же начались сборы. Походный ларец наполнялся продуктами первой необходимости. Деньгами, как всегда, увы, не наполнялся.  Ирка рассчитывала силы: гуся продам Степановне за проживание, картошку возьмет Виталик – куплю пасту и колготки, яйца – если доедут – съем сама. Главное, много не брать, чтоб не замешкаться при посадке – вновь проскочить зайцем.

Однажды «заяц» попался в клетку. Это единственный раз, когда Ирка заплатила за билет. Это было на обратном пути. Продала картошку, а колготки – не настал сезон. В кармане были две гривны. Заплатила скорее из страху.

Дело было так. Она сунулась в поезд, да не в тот вагон – попала в купейный. Здесь все пассажиру - под контролем. Ее заметили. Юный проводник, сообразив, что билета у Ирки нет, привычным жестом пригласил ее в свое купе. Ирка зарделась и на несгибаемых ногах поплелась за синей формой. Битый час они провели в беседе, преследуя – каждый свои цели: она все еще тешила себя иллюзией – прокатиться «заТак», ну и отстаивала свою честь, разумеется, проводник же – эту самую честь хотел у нее отнять, причем на полюбовных основаниях, чтоб без слез и насилия. Спасибо и на этом. В общем, так ничего не решив, проводник в отчаянии отправил девушку за билетом на следующей станции.

Ирка запомнила эту поездку на всю жизнь. Потом она встречала этого проводника и тихо его ненавидела. Хотя – за что?

Поездок было еще много: каждый понедельник в одну сторону, в пятницу – в другую. И всякий раз без денег и без билета. Уловок тоже было много: притвориться, что спишь и едешь давно – все равно проводники на маленьких станциях деньги брали наличными, а билета не давали, а всех своих пассажиров впотьмах не запоминали, можно было бегать из вагона в вагон, перескакивать на перроне в тот вагон, где уже была проверка, можно было запереться в туалете, а однажды Ирка показала чужой билет, который торчал из чужой авоськи.


Прошли годы, Ирка вспоминала свою «заячью жизнь» и не переставал удивляться – как ей удалось за это время попасться лишь однажды – к герою-любовнику – чтоб ему?!