ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ЛАГЕРЕ. История промежуточная. ЖИЗНЕУТВЕРЖДАЮЩАЯ

- Запомни: когда одно слово – это «название», а когда много – это «дефис», - обсуждает столовское меню со своими воспитанниками женщина «что за жизнь такая».

- Крем-брУле – это «дефис», - мгновенно просекает Апельсинка.

Я в разговоры «за жизнь» не вмешиваюсь. Каждый поучает, как может. С учётом собственного угла зрения. Дефис, так дефис. А от крема-брюле я бы сейчас не отказалась. И даже просто от крема. Ванильного. Сладкого хочется до помутнения рассудка!

Апельсинка ноет:

- Есть конфетка?

И катает во рту неведомо откуда взявшуюся ириску «Кис-кис». Дали девочки, упакованные в лагерь как надо предусмотрительными мамами.  А у меня ирисок нету. Я непредусмотрительная мама. И крайне рассеянная.

Старая история – лето без сахара. Сладкий только чай и булки на полдник. «Дефисное меню» детского загородного лагеря. Пирог «Ля-банан», ватрушка «Съешь-мама-за-меня». Взрослым полдника не положено, но Апельсинка не любит творога и любовно потчует ватрушкой голодную мать. А я хитренькая – специально заглядываю в столовую, хоть и не положено, - вдруг, что с королевского стола перепадёт? И перепадает.

Утром Апельсинка скептически рассматривает квадратик омлета. Поразмыслив, хватает тарелку и отправляется к столу педагогов. Меняться с мамой. Стол для педагогов нам поставили на второй день. Не знаю, как ели другие, а я пристраивалась рядом с Апельсинкой или рядом с её воспиталками. Они не возражали. Во всяком случае, вслух. Потом – уже со столом – как-то присела по инерции. И сразу схлопотала замечание. От начальника смены.

- Педагоги у нас едят за отдельным столом!

Замечание в нашем лагере – это двигатель прогресса, это я поняла почти сразу. 

То-то все нервные какие-то. Интересно, а сам начальник смены вообще ест когда-нибудь и где-нибудь – ни разу не видела. Весь обед блюдит зал зорким глазом. Впрочем, вообще не интересно.

- Мама, будешь? – Апельсинка торжественно ставит передо мной тарелку с омлетом.

- Милая, а как же ты? – спрашиваю я, а краем глаза наблюдаю реакцию 

начальника смены. Бдит. Интересно, на этот раз я что-нибудь нарушила?

- Мама, мне не вкусно! – кривит мордашку капризная девчонка.

А и не ешь! Мне же больше! Я омлет обожаю. И отдаю дочери свой бутерброд с маслом. Крошечный такой квадратик на краешке батона. Честный обмен состоялся. Дочь убегает довольная. Вроде, никто не ругает.

Надо отметить, что кормят нас как положено. Как положено в загородном лагере. В принципе,  у меня есть с чем сравнить – и везде примерно одинаково. Только здесь хлеба всё время не хватает. Это странно. Обычно дети хлебом перед сном догоняются. Втихушку. У нас на входе пасут – как бы чего не вынесли. 

Беспокоятся за чистоту территории. А ребята пока и не выносят. В первые дни смены сумки забиты домашним сухпайком. У всех, кроме нас – я даже ирисок не взяла. Так что вторая порция омлета мне – в самый раз. 

Никто еду не выносит, а я выношу. У меня генетический страх голода. Выношу обычно тихонько, игнорируя надпись на дверях:

Пакеты с соком и еду из столовой не выносить!

Но однажды обнаглела. А началось всё, как всегда, с «вопроса чистоты».

- В душ с ребёнком ходить нельзя! – прямо в столовой, прямо во время обеда заявляет мне начальник смены.   

Чуть котлетой не подавилась! Опять – двадцать пять, да когда ж это кончится?! И я спускаю тормоза.

- Нет, простите, но я женщина, и я буду ходить в душ столько, сколько нужно! И дочь буду водить! – и я вспоминаю про показания, - У нас была операция, мыться моей девочке необходимо каждый день.

Это чистейшая правда. Однажды мы лежали с воспалением, которое поднялось снизу. Теперь я блюжу изо всех сил.

- Что за операция, где об этом написано? В медкарте? Покажите запись! 

Покажите шрам! – тоном гестаповца требует начальник смены.

Что значит, покажите шрам? О чём это он?

- Нигде не написано, - говорю я, - Это норма – мыться каждый день!

- Хорошо, пойдёмте прямо сейчас и посмотрим! – предлагает.

Что посмотрим? Шрам?! Я выхожу из себя. Мы в столовой, обед. Я хочу есть!

- Простите, можно я доем свою порцию?! – добавляю нотки жёсткости в голосе.

И он уходит. А через минуту ко мне несется зареванная Апельсинка.

- Мама, они хотят везти меня в больницу! Они меня положат в больницу?

Б*! Я закипаю в одну секунду! Где эта сволочь? Которая блюдёт законы бумаг, но нихе*-а не знает о законах этики и правах ребёнка?!!

- Что он тебе сказал? – пытаюсь выяснить я у дочери, но тщетно – она слишком напугана.

Я подрываюсь с места и ищу-ищу Его глазами. Нахожу.

- Милая, подожди меня здесь, - всё же мой мозг реагирует правильно и даёт знать моему взбесившемуся телу, что Такие разговоры нужно вести наедине!

- Вы почему разговаривали с ребёнком без родителей? Что Вы ей сказали? Вы вообще о детских правах что-нибудь слышали? – подлетаю я на всех парах и с порога начинаю жёсткое наступление.

Вижу, что пугается. По глазам. Но отступить от своих «гнилых принципов» не может. Не умеет. Он просто не понимает, в чём не прав. А у меня сердце рвётся за дочь. Да кто ты такой, думаю, лезть к моей дочери под майку, чтобы посмотреть – есть ли там шрам?! Неужели залезал?! Б*!!!

Наверное, это дебильная выходка по отношению к моему ребёнку – лезть с вопросами, когда рядом нет родителей - была последней каплей. Мне уже тогда хотелось подавать в суд на предмет некомпетентности администрации. А прямо там - ещё немного, и я бы взорвалась!

А вокруг нас, тем временем, начинал собираться народ. Репутация начальника смены была под угрозой. С ним никто, так как я, разговаривать себе не позволял. Я это прекрасно понимала, не смотря на гнев.  И предложила.

- Давайте отойдем в сторону.

Отошли.

- Что происходит? – спрашиваю.

- Вы понимаете, что девочкам необходимо подмываться ежедневно? Это нигде не написано, но это закон этики, анатомии…, - Вы это понимаете?!

- Ну и что, - говорит, - Я тоже через день в душ хожу…

И в этот момент он произносит такую нелепицу, что у меня даже  захватывает дух от неожиданности и я нахожусь в полном смятении…

- И что от меня пахнет? – спрашивает.

Серьёзно так спрашивает! И я, выпучив глаза, отвечаю абсолютную глупость, от которой самой становится не по себе и совестно:

- ДА!

Это чистой воды бред! Ну что, я его нюхаю что ли? Зачем он мне нужен? И вообще, сам вопрос!!! Я словно попадаю в какой-то абсурдный мир, где все - как говорит Апельсинка - «ку-ку».

И я понимаю, что ВСЁ… ,что разговор не имеет никакого смысла! Ни-ка-ко-го! Извиняюсь и ухожу за своей тарелкой. Мой генетический страх стучит в висках.

Прямо сейчас мой аппетит вышел покурить, но чувство самосохранения говорит: «Возьми и скушаешь через час».

Я хватаю со стола недопитый стакан и отношу мойку, а вслед слышу женский стёб:

- Ты погляди какая! Она сюда на курорт приехала. Отдыхать!

Это завхоз. Кто ж ещё? Покрываюсь пятнами и продолжаю шествие, набираюсь сил – мне ещё в обратную сторону мимо стола педагогов идти. Возвращаюсь, беру тарелку с котлетой и спрашиваю в голос. При всех и чтоб погромче.

- А … Вы почему обсуждаете меня без меня?

И слышу новый «ку-ку». Дефис.

- А Вы же здесь! Почему без Вас?!

Боже, куда я попала?! Я хватаю тарелку – ни за что теперь не отдам свою драгоценную котлетку. Буду нарушать порядок и вынесу еду из столовой. Спишем всё на аффект. И царской походкой, схватив за руку Апельсинку, направляюсь к лестнице.

- Вера Васильевна, - негодует мне вдогонку начальник смены и напоминает про несанкционированный вынос еды. Но что мне теперь порядки. Царица – в гневе!

ПРИКЛЮЧЕНИЯ АПЕЛЬСИНКИ. История одиннадцатая АПЕЛЬСИНКА В КОСМОСЕ

В этот четверг мы с Петькой собирались в космическое путешествие. Мы уже целую неделю готовили провизию – утащили из ванной комнаты три тюбика пасты и папину пену для бритья. И целую неделю собирали топливо – сливали молоко под бабушкин диван, там у нас стояла специальная тара для космического топлива.

Корабль был заготовлен еще месяц назад. Как-то мы нашли за домом старую стиральную машинку, у которой выпало днище – а в остальное она была очень даже ничего. Мы ее немного подремонтировали, подклеили клеем ПВА, прицепили двигатель от маминой плойки и приготовились к межпланетному путешествию.

Скоро день космонавтики, а чем мы хуже этих космонавтов – мы и сами можем слетать куда угодно!

Все бы хорошо, но к нам напросилась сестра Ленка. Она пообещала рассказать все бабушке и маме, если мы ее не возьмем. Вообще-то Ленка – не ябеда, это она специально так сказала – для Петьки, а я бы ее и так взял, может быть. Пришлось для Ленки запасаться дополнительным питанием и топливом. На троих пассажиров расход топлива будет больше.

Все эти дни мама удивлялась нашему аппетиту - как мы здорово пьем молоко. А мы очень волновались, чтобы она не затеяла уборку раньше выходных и не обнаружила наш тайник. Бабушка же все время хитро улыбалась и говорила, что, наверное, нам возле ее дивана медом намазано, раз мы все время там ползаем.

Во вторник приехал папа из командировки и собрался бриться. Пришлось незаметно вернуть пену для бритья на место. К счастью, мама как раз купила пару тюбиков пасты, потому что старые куда-то подевались. В нашем доме всегда так бывало – всегда куда-то исчезали на время вещи, потом появлялись снова, поэтому мама предпочитала не тратить время на поиски, а покупать новое. Может это Ленка уже без нас в космос летала, потому и тюбики с пастой находились не все?

Я решил ничего у Ленки не спрашивать – вдруг она на самом деле уже летала, тогда мы будем не первыми покорителями космоса, а мне очень хотелось быть первыми.

Накануне вылета мы почти не спали. Петька все время ерзал и проверял провизию-пасту под подушкой, Ленка беспокоилась, что мы ее оставим на Земле, а я не спал, потому что был командирам корабля, а командирам всегда нужно быть начеку.

В назначенный час мы отправились к космическому кораблю. Каково же было наше удивление, когда его не оказалось на месте. Я понял, - это космическое похищение! Инопланетяне испугались нашего вторжения и решили изъять наш корабль!

Мы вернулись домой ни с чем. Петька с Ленкой расстроились, а у меня в голове был уже новый план. А что это был за план, пока большая-большая.

____________________________________________________

- Это точно про меня? – сомневается Апельсинка, - А Ленка – это кто?

- Как это кто?! Подружка твоя из детского сада, ты что забыла?! – как можно убедительнее говорю я.

- И что это ты сомневаешься? Разве из тебя не вышел бы отличный капитан космического корабля? – добавляю для убедительности.

Апельсинка радуется моей лести. Оценивает комплимент и лезет целоваться.

- Всё, спать! – с притворной строгостью говорю я, - Мне ещё всю ночь твою одежду сушить.

- Мама, ну что ты болтаешь, - ты же не сушилка, спи уже, - Апельсинка раскусывает мою хитрость с полуслова.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ АПЕЛЬСИНКИ. История десятая ГРОЗНЫЕ САНТЕХНИКИ И НЕВИННЫЕ ШАЛОСТИ

Всё утро я собиралась с силами и собирала остатки смелости по углам квартиры. Как там говорила Апельсина вчера: «УтрА вечерА мудрИнее!»?

- Где моя утренняя мудрость, ауууу?!

К чему это долгое вступление? К тому, что по пробуждению я незамедлительно отправилась в ванную комнату в надежде увидеть чудо. Обещали же – утро вечера мудреннее. Но обнаружила всё ту же наполненную по щиколотку водой ванну. Ничего не рассосалось и не всосалось назад через сливное отверстие. Тогда отправилась на кухню.

Там – та же картина. К счастью, не по щиколотку, но таракану утопиться можно. И даже не одному. Вода, но уже на полу. Лужа. Какое счастье, что соседки снизу нет дома – укатила на дачи до самого октября. Иначе – ещё вчера или даже ночью ждал бы меня её праведный гнев. А так – обошлось. Вот только рыцарей ЖКХ теперь не избежать.

Вот с этого момента я и начала собирать силы и остатки смелости. И… сразу рухнула на кровать. Как подкошенная. Слабость какая-то сразу навалилась неожиданная, вялость. Вот, что делает страх перед мужчиной с вантузом и канализационным тросом! А если их будет опять два?! Двое.

Но валянием делу не поможешь! Мыться всё равно надо – а то: за что боролась, на то и напоролась, получается. И я таки, скрепя зубами, решаюсь на смелый шаг – отправляюсь в ЖКХ оформлять заявку.

Встречают меня ничего так, вежливо. Заявки обычно женщины принимают – они само собой - другие, не как сантехники бравые. Бухгалтерши – уже ближе к делу. Вот, например, захожу к одной и подаю акт.

Молчит. Стою. Тоже молчу. Поздоровалась предварительно, разумеется. Теперь молчу. И она. Печатает что-то. Ага, думаю – муза у неё, поток творческий. Сейчас она несколько цыферек впечатает куда надо – в табличку – и вся моя будет. Так и есть. Замечает мой акт. Оформляет. Молча. Только когда сумму озвучить надо было, заговорила. Надо же, совпадение! И я так же – только по делу рот на публике открываю. Да мы родственные души!!

Выхожу от бухгалтерши. Направляюсь в третий кабинет. Мимо проходят местные работники (мужчины) – вот он! Знакомый аромат профессии. Задерживаю дыхание на несколько секунд. Сворачиваю в нужный проем под лёгким шафе. А там еще одна дама. Удивительно – они как по нарастающей. Я про ширину. Третья – самая представительная из всех представленных в ЖКХ женских профессий. Наверное, - прораб! Не меньше. И разговаривает! О!

- Завтра с утречка нормально Вам? – спрашивает и помечает что-то в журнале.

- А сегодня можно? – с надеждой уточняю я.

- А, ну, давайте, - соглашается она с лёгкостью.

А я сначала ликую, что всё прошло так гладко, потом пугаюсь, потому что вспоминаю, что это только полдела, и с ЖКХ-рыцарями мне встреча ещё только предстоит, да ещё и в самое ближайшее время (после обеда). И чего я их так боюсь? Сантехнокофобия какая-то!

Дома начинаем ждать. Каждый – как умеет. Апельсинка дергается и ежеминутно спрашивает.

- И скоро они придут? А время уже сколько? А они ещё не опаздывают?

- Скоро! Не опаздывают! Придут! – отвечаю я и углубляюсь в свои дела.

В районе послеобеда слышу какое-то поскрёбывание за дверью.

- Апельсинка, - кричу, - Иди, посмотри, это не к нам?

- Мама, там каките-то сантехники, - отвечает из коридора. 

Что значит, какие-то? Те самые! Направляюсь к дверям и распахиваю, чтобы впустить. А они – не к нам…! Стоят с чемоданчиками к нашей квартире спиной, а фейсом - в соседнюю квартиру, переговариваются.

- Нету дома никого!

- Как нету? Мы здесь! Это мы вызывали! – удивляюсь я.

- Аааа, спохватывается один и поворачивает ко мне нетрезвое лицо, - Не в ту квартиру звоним.

- Ойй, - отшатываюсь от двери и пропускаю гостей долгожданных гостей.

Следуют на кухню, быстро находят источник протекания.

- Нуууу! Ааааа! Кто это б* делал так?! Вообще руки оторвать! Не пойми- какое крепление! – слышу сантехнический приговор. 

- Ну, всё, думаю, - грозит мне сейчас – самосуд, как минимум, или прилюдное линчевание!

- А изолента у вас есть, - решаюсь отвлечь противника разговорами.  

Помню, что в кухне вода хлестала в дырочки между изолентой.

- Откуда у нас изолетна? Мы же не электрики, - отвечают.

- Как же?! А почему девушка когда заявление принимала, сказала, что есть – я специально её спрашивала.

- А Вы их спрашивайте, они и не такое расскажут, - отвечают грозные сантехники.

Размышляю – о чём бы ещё спросить девушку, чтобы рассказала «и не такое». А дальнейший разговор с представителями прекрасной профессии «сантехники» тем временем теряет всякий смысл – изоленты всё равно нет. К тому же, сантехники спокойно доделывают свою работу и больше не ругаются. Радуюсь, что отделалась лёгкой контузией.

- Ну. Всё! Распишитесь! – говорят они и протягивают бумагу.

- А как же изолента?! – недоумевая я напоследок, - Не заматывали?!

- А и не нужно – это у Вас забито было, вот и пёрло вверх. А теперь не будет, - уверяют мастера и демонстрируют на примере.

Смотрю. И вправду – не течёт! Уверяюсь. Расписываюсь в документе и прощаюсь.

- Ну вот, а ты боялась, - подытоживает Апельсинка.

А я ещё два часа испытываю стресс и покрикиваю на дочь, как не следует адекватной матери. Вот, что страх делает с людьми! Сантехнический. Из вменяемых делает невменяемыми.

А вечером Апельсинка затевает мытьё прямо в  фонтане. И зачем, спрашивается, я столько терпела-страдала, если всё так просто?! Просто - иди и купайся в городском фонтане. Хоть с мылом, хоть с головой!

А дело было так. Каждый вечер моя девочка с предвкушением ждёт похода на единственный фонтан нашего города. Это её любимое развлечение после загородного лагеря. А развлечение это расположилось у театра. Культурное место. Табличка

«Купание в фонтане – запрещено».

Дня два ДО Апельсинка присматривалась к обстановке. Бегала вокруг да около и иногда наклонялась к воде, чтобы попробовать пальчиками. Вылавливала-спасала божьих коровок и укладывала их в банку. На третий день она уселась на борт и спустила ноги вниз, а сама на меня глазеет. Как я? А я грожу кулаком.

- Я тее, дам!

Улыбается невозмутимо. Во весь рот. Что-что, а радоваться жизни моя Апельсинка умеет! Невозмутимо.

- Дорогая, не лезь фонтан, пожалуйста, а то нас оштрафуют! – умоляю я и испуганно озираюсь на прохожих, - Вон табличка, а вон - полицейские!

- Где, - не доверяет мне дочь, - А  мальчики – вон – залезли прямо в воду!

Апельсинка никак не может состыковать запреты и фактическую реальность. Мальчики, и в самом деле, уже по колено в воде. Бродят из одного отсека в другой, загребают. Лезут под струю и похрюкивают от удовольствия. Понимаю – ещё чуть-чуть, и Апельсинка не выдержит. Так и есть. В тот день мне удалось увести дочку домой сухой, но уже на следующий…

На следующий было всё по той же программе. Сначала ручки, потом ножки, потом – прыг, и она уже за бортом и плещется как пингвин в аквапарке. И вот – вокруг неё уже стайка кавалеров, и это они как бы играют в мячик. Апельсинка у меня – молодчина во всех отношениях. И помыться где найдет, и дружбы заводить в любых условиях умеет!

А в двадцать нуль-нуль фонтан выключается. Дети грустно опускают крылышки и вылезают на сушу. Теперь плескаться становится не интересно – без вулканических всплесков.

- Ну что, мокрица, поехали домой, - как бы ругаюсь я.

- Ну, ещё чуть-чуть, - начинает по энергии упрашивает Апельсинка.

- Да ладно тебе, что это чуть-чуть решит? Поехали переодеваться, - наблюдаю за этим мокрым чудом и умиляюсь.

- Слушай, ты такая потешная, давай я про тебя буду рассказы писать? Истории сочинять. Будешь называться Апельсинкой - согласна? – спрашиваю.

Дочке нравится. Улыбается от удовольствия.

- А-пель-син-ка…, - с удовольствием растягивает и смакует своё новое имя.

А дома напяливает на себя оранжевую футболку, засовывает спереди и сзади по подушке и говорит.

- Теперь давай сочинять. Апельсинка как будто идёт к маме и спотыкается.

Дочка разбегается и со всего маху врезается в стену передней подушкой. 

Отлетает назад и падает на подушку, которая позади. На спине, то есть. Лежит и хохочет. Смотрит – как я.

- А дальше что? – спрашиваю писательским тоном, - с Апельсинкой должно что-то происходить.

- Ну… не знаю, лучше тогда ты сама сочини! – говорит.

И я сочиняю.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ АПЕЛЬСИНКИ. История девятая. СКАЗОЧНАЯ

- Мама, читай сказку, - Апельсинка сует мне в руки книжку. Смотрю на обложке: Сергей Седов Страшные сказки.

- Апельсинка, я тебя умаляю. После нашей устрашающей сантехники мне уже никаких ужастиков не хочется! – вздыхаю я, - Давай лучше я сама сочиню.

- Давай, только не про меня! – хитрит Апельсинка.

Я то знаю, что про себя она любит больше всего. Но заверяю:

- Ни в коем случае не про тебя! Только не перебивай! Рыбачка Фрося называется.

У мамы сгорели котлеты. Воздух насытился гарью и перестал быть прозрачным. А парадная одежда пропахла костром.

Дезодоранты, духи и проветривание – не помогали. А на часах было уже почти двенадцать.

- Не успеем! – вопила я.

- Опоздаем, - шептал папа.

- Опозоримся, - вздыхала мама, - Придётся остаться дома…

- А как же день рождения?! Он же – раз в году, - испуганно хныкала я.

И мы дружно усаживались на диван. Подумать. Мама – озабоченно. Мама – основательно. Я – с ногами. А Фрося – молча. Фрося – моя кукла, ей нашу драму не понять. Ей всё равно. У неё нос не настоящий. Она им не слышит.

- А, может, ещё попробуем, - мама метнулась к балкону и раскрыла его настежь.

- Бес-по-лез-но, - вздохнул папа.

- Смотрите, - заметила я, - Уже шкаф видно.

- Ага, воздух разрядился, - поддержал папа.

А в балконную дверь устремилось густое чадное облако. Немного повозилось в районе попы. Пошевелило ею из стороны в сторону, кое-как протолкнулось и выпорхнуло наружу.

- Фух, - выдохнули все разом и ещё раз обнюхали себя. Руки. Воротники. Даже под мышками – всё равно пахло … горелыми котлетами.

- Молекулы, - снова вздохнул папа, - по законам физики они перемешиваются с молекулами окружающих предметов и остаются там надолго…

- А как же праздник? – уже почти плакала я.

- Что же делать? – мама снова и снова пыталась найти решение, - Котлеты выбросили, квартиру проветрили, что ещё?!

И тут меня осенило!

- Что это, - взвизгнула мама.

- Ой, - сказал папа.

На нас. Прямо с потолка. Брызнуло. Закапало. Заморосило. Потекло. Ливануло! Вода. Настоящим потоком! Дождевым!!

- Что за ерунда, - удивилась мама.

В центре комнаты очень быстро образовалась лужа. Она быстро увеличивалась и стала озером. По краям квакали жабы, а в дальнем углу у телевизора шумел камыш. Воздух очистился и наполнился свежестью.

- Час тридцать, - прошептала мама, - всё равно опоздали.

- Ну, раз так, - папа достал спиннинг и закинул червячка, - Что время терять?

- Милая, ты опять во сне рыбачила? Говорила же – не пей столько лимонаду на ночь!  Тебе же уже пять лет! Ты уже большая! Нужно вставать ночью, если нужно, – ласково шептала мама.

 
- Или это опять Фрося?

Праздник состоялся вовремя. А с того дня я больше не рыбачила. Выросла…

- Мама, а  разве писалась в детстве? – удивляется Апельсинка.

- Ещё как! – заверяю я, - Но мы тебя потом вылечили.

- Как?! – дочка смотрит на меня ошарашено.

- Исключительно мёдом и сгущенным молоком! – хитрю я.

- Как это? – не унимается мой ребёнок.

- Так, не приставай, а то больше ничего не расскажу, - с притворством угрожаю я.

- Мама, а день рождения у меня всё-таки будет, - некстати вспоминает Апельсинка.

- Ну, конечно будет, я тебе обещаю, - шепчу я.

И мы засыпаем счастливые. И сухие.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ АПЕЛЬСИНКИ И ЕЁ МАМЫ. НО БОЛЬШЕ МАМЫ. История восьмая. СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ

Неделю мы жили просто изумительно! Не считая нескольких сцен на тему «Мама, я хочу обратно», «Мама, гуляй со мной, играй со мной, всё делай со мной», «Мама, я хочу к бабушке, я хочу к папе, я хочу… куда-нибудь уже хочу» и «Это что же, на мой день рождения теперь совсем никто не придёт?!». При всём при том, что день рождения у Апельсинки наступал через две недели. Но она всё рассчитала и почему-то решила, что никто не придёт. Именно на её день рождения – никто.

Сразу же по возвращению из лагеря я уставилась в компьютер. У меня была такая работа замечательная – богом благословленная и людьми одобренная – называется «Сама себе фрилансёр». Чего заработаешь – то и твоё. Хошь – гуляй, а хошь – работай. Начальников – нет, контролёров – нет, надсмотрщиков – нет. Ляпота! Денег, правда, - тоже нет. Но, всё равно, - ляпота!

Я уставилась в компьютер. А Апельсинка уставилась мне в спину.

- А сколько время?

- А когда вечер?

- А мультики утром или потом?

- Есть хочу!

- Хочу гулять, но только с тобой!

- Давай мультики вместе посмотрим!

Ну, и так далее. Моя спина всё это слушала, а моя лицевая часть извергала нелицеприятные ругательства. Непечатные. Не буду уточнять, какие. Приведу печатные.

- Милая, если я буду с тобой гулять, мультики смотреть, разговаривать, - у нас него будет… жрать!!!

Да-да, я так и говорила. Искромётно и находчиво. Вернее, доходчиво. Доходчиво для любого другого ребёнка, но не для моего. Для моего аргументов хватало ровно на час. Вру, - на половину часа. По его истечению Апельсинка снова обращалась к моей спине.

- Я хотела сказать, - она повышала голос, реагируя на мой напрягающийся затылок, - Выслушай меня до конца! Я только хотела сказать, то есть спросить – а через сколько дней у меня день рождения?

- Сама посчитай, тебе уже восемь лет! – негодовала я и пыталась вернуть убегающую мысль.

Небольшое рассредоточение выводило меня из творческого потока мгновенно, а возвращаться приходилось по одной и той же схеме: напряжение, расслабление, музыка и … меня нет. А прыгать из «меня нет» и «обратно» было довольно болезненно, но Апельсинке пока такого не объяснить. И вот, «я есть». И я уже рррычу!

- Пожалуйста, займись чем-нибудь полезным! Порисуй, почитай, повырезай, - говорила я своё коронное. Общемамошное и общепринятое заезженное. Не по-мо-га-ло!

- А ты мне подаришь подарок?

- А мы пойдем в кафе?

- А ты купишь мне такие свечки специальные для торта?

- А что ты мне подаришь?

- А мы с самого утра будем праздновать?

- А ты работать не будешь в мой день рождения?

- Рррр, -  это уже мои слова, я здесь.

А Апельсинка хлюпает носом и ложится на диван. Демонстрация мне обиды на лицо. На лице и во всё лицо. Ну что ты будешь делать?!

- Милая, мне работать надо! Если я заработаю, я всё куплю! Дай мне, блин, заработать! – говорю я со смесью вкрадчивости и убедительности.

- А сколько ты уже заработала?

- А на что хватит?

- А можно я сама выберу?

- Ррррр, - это я опять мои слова. – Ты же знаешь, я не люблю слово «сколько»! Ты же знаешь, что я не умею считать! – смешно, но это правда.

Эту мою особенность Апельсинка очень хорошо знала и всегда с удовольствием пересчитывала за меня сдачу. Пересчитывала с удовольствием, а читать не любила. Приоритеты.

- Не спрашивай у меня «сколько», пожалуйста! Лучше почитай что-нибудь! – уже не ругала, свирепствовала я.

- Не буду, - примирительно говорила Апельсинка, не уточняя, что именно не будет, и шла целоваться.  

Неделю мы жили просто изумительно! А через неделю под холодильником обнаружилась лужа. Нет, – лужища.

На кухню я заходила часто. Поставить чайник, выключить чайник. Поставить чайник, выключить чайник. Ну и так далее. На этот раз – не помню – поставить или выключить. Захожу, чувствую – носки мокрые. Я по дому исключительно в носках перемещаюсь. У меня ноги мёрзнут без них. Или в подследниках. Это такие – носки без верха. Тёпленькие.

- Блин, опять ноги намочила, - сдергиваю я один носок или подследник – не важно, и смотрю на лужу.

Не смотрю – уставилась. Так более живописно звучит. И к правде ближе. Уставилась и размышляю: холодильник сломался? Обхожу его по периметру и открываю дверцу. В лицо пахнуло приятной прохладой - работает! И я продолжаю поиски источника наводнения.

В этот момент стиральная машинка щёлкает и начинает исторгать из себя жидкость. Это я по звуку поняла. И по картинке – тоже. Лужа начинает стремительно увеличиваться. Я открываю дверцу под рукомойником – и в меня летит мыльная струя. Нехилая такая, как из шланга. Трудно такое назвать привычным для сантехники словом «подтекает».

Я ловлю струю рукой и пытаюсь куда-нибудь перенаправить. Но куда? В окно – слабовата, унитаз через две стены. И я нащупываю здесь же под умывальником ворох тряпья. Поможет, но ненадолго.

Дальше спасаюсь ведром - черпаю в него из лужи. А машинка, тем временем, приступила ко второму извержению воды. И снова – да ладом. Струя, рука, тряпка, ведро. Это уже система. Отлаженная. К третьему извержению (ну должна же машинка достирать, не прерывать же процесс на полуслове?!) я была морально и физически вполне себе готова.

- Мама, что ты делаешь? - прибегает любопытная Апельсинка.

У неё время мультиков только сейчас закончилось, а то бы она не пропустила стихийного бедствия ни за что. А так – только к последствиям поспела.

- Сражаюсь за чистоту, на, вылей из баночки, - вручаю ей работу.

- Мама, а в ванной вода не проходит! – сообщает она повышенным тоном из недр помещения о новых «стихийных бедствиях».

Как бы нам и дома не пришлось мыться через день! Через два. Три… Это я о причине побега из лагеря размышляю и отправляюсь выяснять – что прорвало в ванной? Не прорвало – наоборот.

Нда, вода стоит по щиколотку. Ни туда, ни сюда. Стабильная. Как заработная плата президента.

- Что же тебя удерживает? - перебираю я возможные варианты.

С некоторых пор в ванну повадились лазать коты – водицы попить. А у них круглогодичная линька. Обильная. И стабильная. Выгребаю склизкие шерстяные ошметки из сливной дырки. Много выгребаю. Надо же, словно и не водицу пили, а мылись, как порядочные люди! И брились, видимо.

Вытащила приличного такого размера ком. Утащила в помойное ведро. 

Возвращаюсь в предвкушении – сейчас мои муки закончатся и вода отступит. Но какое там?! Вода – ни в какую! Стоит себе и стоит.

Ищу новые источники застоя. Путём сложнейших умозаключений, коих не свойственно женщинам (не подумайте ничего – исключительно речь о сантехнике!), догадываюсь – это как-то связано с кухней и лужей под холодильником!

Опускаюсь на колени и ныряю под ванну. Ага! Так и есть! Труба - общая! Там забилось – тут забилось. И наоборот, тут забилось - там забилось. Круговорот воды в моей квартире. Был круговорот. Теперь – встал. Встаю и я. С колен. И…

Не со зла так, от небольшого раздражения – наааа по трубе ногой. Слышу – квах, буль, жуууууууууррр на кухне. Вах-вах, круговорот возобновился, и прямо на пол. Пойду ловить под холодильником. Нет, - лучше побегу. С тряпкой наперевес.

Прибегаю, впитываю, выжимаю. До потери сознания, пульса и терпения. Блин! Не для этого красная ягодка росла, чтоб под холодильником ползать! А что делать?! Сантехники нужны, однозначно. Но я их хорошо знаю. Обоих. Они у меня уже всё, что можно, прочищали из сантехники. Эффективно работали и эффектно матерились. На меня. На мою хозяйственность.

А где Апельсинка? Вспоминаю мамину помощницу.

- Так, отнеси-ка ещё ведрышко в унитаз вылей, - говорю я, а сама думаю, - он, интересно, - не забился?

Дочь прихватывает ведро с водицей и исчезает. Замираю в предвкушении. Прислушиваюсь. Выливает, ни о чем новом не сообщает моя Апельсинка. Ура! Апокалипсис отменяется!

Так вот. Про сантехников. В последний раз они мне чистили тот самый унитаз – когда я не рассчитала и выкинула в него дозу кошачьих опилок (с экскрементами вперемежку, разумеется) более чем способен слопать наш унитаз. Он и не слопал – выплюнул всё наружу. Я честно ждала, когда он одумается. Три дня. Куда мы ходили всё это время – не спрашивайте! Всё равно не скажу, даже под пытками. Но ходили – не сомневайтесь!

Через три дня я попыталась сделать что-нибудь сама. Что-нибудь – это почти что шаманские танцы вокруг да около со вздохами и причитания. А что я могу – слабая женщина?! Ну, и ещё немного вантуза. С вантузом у меня получалось хуже. Вздохи и причитания – тоже так себе. Но если сравнивать, то с вантузом всё-таки хоть что-то.

Но изменить ситуацию самостоятельно мне не удалось. И тогда я позвала бесстрашных рыцарей. Прямо из ЖКХа. Честно говоря, звала я одного, но пришли двое. То ли им положено работать в паре – для поддержки – мало ли, кого в унитаз засосёт, то ли это была акция «два в одном».

Эти двое сразили меня своей решительностью. И велеречивыми словесами. Не знаю, чем больше. Сражались они с унитазом, а на путь истинный наставляли меня. И то и другое – неистово. И спрятаться то некуда – сама позвала.

Другой раз (это был уже один из рыцарей ЖКХ) у меня меняли закрывашечку - вертушечку для крана такую. Синенькую. Холодная вода, значит. Там вода тоже хлестала, только на стену. Эффектно так меняли. С прибаутками. Матерными. А месяца через два – вторую – красненькую. А в первый раз велели мне штучечку, которую сняли, – железную – не выкидывать. По её образу и подобию для красненького крана купить такую же. Но я, разумеется, потеряла. Поэтому при втором заходе была вынуждена терпеть культурный шок. Связанный со словесными приятностями в мой адрес. Почти что комплиментарными. Дружба, одним словом, с сантехниками у меня была специфичной. 

И что же делать?

- Мам, пойдем спать, утро вечера мудренее, - нашлась вместо меня Апельсинка и потащила маму в кровать.