ОН НЕ МОГ!

 - Довожу до вашего сведения: в руках у меня бумага, о которой я ничего не знал. Мне только сейчас сказали. Вернее…

Секунда замешательства.

- Мне даже понадобилась психологическая помощь. И я обращался в администрацию за советом. Мне сказали, что вопрос должна решать общественность…

Наконец, зачитывает:

- В общем, …

Сижу за партой и неистово зеваю. У меня стресс. Всё как в плохом кино. В самом начале было объявлено:

«Не уходите, я на конец оставил самое неприятное, и, быть может, с моей стороны непедагогичное…»

В прошлом году я перестала ходить на родительские собрания. Одно и тоже всякий раз – всё плохо, плохо, плохо! Мне надоело. А в этом пошла. Ни сном ни духом. Хотя, стоп – был звонок с угрозами. Кажется, что-то вроде: «Я больше этого не потерплю!»

Я уже предполагаю, о чём бумага, но слушаю – куда я денусь? Оцениваю ситуацию – зачем читают на публику?

- Здесь ровно столько подписЕй, сколько учеников в нашем классе, за исключением того, кто на отдыхе… В общем…

Я автоматом отмечаю речевые ошибки, но не осуждаю – человек волнуется его можно понять.

«… Просим исключить из школы … ученика… срывает уроки, оскорбляет,….» 

Много пауз. Смотрю на страдающего учителя и хочу понять – что такого сделал мой сын?!

Одна из мам не выдерживает:

- Так, что нам нужно сделать? Всё это уже надоело. Столько лет! (Мы два года в этой школе).

- Написать заявление, что вы просите исключить ребёнка из школы, - это классный руководитель.

Абсурд. Общественность решает судьбы учеников…

- Но что же, родители совсем не идут на контакт? - спохватывается другая мама.

- Да вот же она, рядом, - другие указывают на меня.

- Здравствуйте, - поворачиваю я голову.

Снова и снова. Всякий раз ловлю этот взгляд. Они все, когда речь идет о сыне ждут чего-то или кого-то другого. Но видят меня.

- Ребёнок поменял уже три школы, - продолжает учитель.

Запрещённый приём! Вынос мусора из избы!

- Характеристики из других школ получены, - никак не останавливается справедливый педагог. 

- А как он учится? – снова вторая.

Кажется, ей неловко, она сомневается.

Учитель мнется. Сын не глуп, но уроки делает не все.

- Вы нам что-нибудь объясните? – это она уже мне.

Конечно, ничего не объясню. Что я вообще должна объяснять? Родителям.

- Нет, ну долго это будет продолжается? – полошится галёрка. Это про сорванные уроки и оскорбления.

Я не в теме – у сына другая версия. Мне нужно с ним поговорить. Я – в замешательстве. Собираю вещи…

- Я правильно понимаю, - встаю из-за парты, - Моё присутствие больше не нужно, вы решили писать заявление?

Учитель пожимает плечами и говорит что-то невнятное.

- Нет, постойте, давайте говорить, - это снова вторая. Ей определённо неловко.

Я не хочу говорить. Всё это «пахнет» как-то странно. Игрой и неискренностью. Меня тошнит. Мне нужно выйти. И я выхожу.

Дома сын всё понимает по моим глазам.

- Я понял, он написал это заявление! Ты знаешь, как он всех прессовал! Сказал, если не подпишут – всем будет по первой! Они и не читали, что подписывают!

- Сын, расписались даже твои друзья!

- Даня не мог! 

Для ТАН

Жизнь без тепла

Каждую зиму я погибаю от холода. Я начинаю погибать уже осенью. С первыми холодами хочется забраться в шерстяные носки и тёплую пижаму. А лучше – засесть в баню с берёзовыми вениками. Пить настойку и выдыхать чем-нибудь ароматным. Выходить на улицу и в снег, и в дождь - пытка. А в мороз – всё равно, что умереть.

Я прячусь под одеяло и заворачиваюсь в плед. Я конопачу окна газетами, смоченными хозяйственным мылом. Занавешиваю щели балконных дверей клетчатыми одеялами. Достаю из дальних шкафов самые толстые свитеры и кофты. Надеваю три пары колгот по 100, 200 и 300 den и обязательно трикотажную белую майку к телу. Смазываю лицо защитным кремом, а руки жирной мазью. Нахлобучиваю шапку-ушанку и поднимаю воротник пальто. Кажется, даже дома я готова ходить в уличной одежде.

Моя тактика такова: я сжимаюсь в комок на несколько месяцев и боюсь лишний раз даже пошевелиться. Тело скованное и деревянное. Зомби. Я – зомби! В холодные месяцы я живу с одной лишь только мыслью: Только бы перетерпеть! Только бы перетерпеть!

Когда я мёрзну, я не могу думать, я не могу действовать, я не могу жить, творить, любить. Я вся дрожу и стучу зубами. И я жду тепла. Терпеливо и болезненно, а поддерживать душевный огонь пытаюсь горячим чаем и добрыми сказками (Хм. Огонь! Ну и сказанула. Так, огонёк, огонёчек, лучинка).

Сказки. Я выбираю те, в которых про море и острова. Чтобы обязательно были туземки и туземцы, и непременно почти без одежды. Если без одежды, значит им тепло. Боже, им тепло! Завидую.

Неравномерно, ох неравномерно распределены в течение года тепло и холод в моей широте. Зачем я не уеду туда, где теплее? К туземцам, например. Чтобы – трусики и бусики. Зачем мне это нужно – оставаться здесь, в снегах, дождях и ветрах?

А затем, что на каждом клочке земли, на каждом островке и даже полуостровке должно быть хотя бы одно… маленькое… солнышко!

Другое дело, что оно тоже нуждается в тепле…

Для ТАН

НЕБЛИЗКИЙ ПУТЬ

Поднялась в десять ноль-ноль в воскресенье. Можно было и раньше, но не всталось. Для разнообразия решила прогуляться ножками.

Вышла из дому бравым шагом. На лестничной площадке поздоровалась с животным из соседней квартиры. Животное в ответ промолчало – и неудивительно, я же мысленно поздоровалась. К слову, я вообще здороваться стесняюсь, поэтому зря этот разговор затеяла. Промотаем (Звук перемотки).

На улице обнаружила, что не туда иду. Вернее, - туда, но не там. Шурую прямо по проезжей части, по ходу транспорта. В принципе, по правилам, только по правилам велосипедистов.

В дальний или ближний? Обычный или дешёвый? Свернуть во дворы или стоять у каждого светофора? Загадочно улыбаться прохожим или уставиться в одну точку под ногами? Сколько животрепещущих вопросов на восходе солнца!

Засмотрелась на кота. Думала – живой. Так и есть – живой. Встал, посеменил в кусты. Мне туда не надо, поэтому иду дальше. Стоп, а куда мне надо? Забыла уже! Ощупываю карманы, сумку, голову… вспоминаю. Не вспоминается! (Звук перемотки).

Есть! В сумке есть 100 рублей! Значит, вышла тратить! В животе бурчит нечто, подтверждающее мои догадки. Звонит телефон.

- Мам, ты скоро? Мы уже есть хотим!

Ах, да! Есть! Кушать. Питаться. Нам нужно питаться. И я продолжаю свой путь. В магазине притормаживаю у прилавков. Шоколад или картошка? 100 рублей – выбор не велик. О, везуха! Мороженое со скидкой 99 руб. – килограмм. Беру не глядя!

В обратную сторону чуть не сворачиваю на встречку. Вовремя спохватываюсь – я ж пешком! Отвлекающих котов больше не встречаю. И животные уже выгулялись. В подъезде шумно. Это мои чилдрен пространство криком подкармливают.

- Кто там, - спрашивают из-за дверей.

- Строгая мать, - говорю, - Открывай ворота.

И торжественно вношу мороженое! Налетают с ложками, делят на равные части и сражаются за справедливость. Хорошо, что помнят обо мне. Завтрак удалсЯ!

- Мама, а ты что-нибудь ещё купишь? – спрашивают.

Что-нибудь. Что-нибудь…

- А давай уже не сегодня!? – предлагаю, - Далеко! – и хохочу идти.

Для ТАН 

БЛИЗКИЕ ЛЮДИ

Дочь

Когда ты открывала двери, мне было больно. Как всем мамам. Ты оказалась не такой, как я себе воображала. Ты оказалась инопланетянкой. Но я еще не знала, какая ты будешь внутри. А снаружи – вылитая инопланетянка.

Потом я узнала о тебе всё – и это было здорово! Понадобились ночи, месяца, годы, чтобы познакомиться с тобой поближе. Ты – клевая! И такая разная. И такая живая. Моя инопланетяночка!  

Сын

Сначала мальчик! Только бы сначала мальчик! Защитник…

- У Вас мальчик, придумали уже имя?

Ну, конечно, придумала! Еще 9 месяцев назад.

Сын, когда ты родился, моя Вселенная сместила ось вращения и сосредоточилась вокруг тебя. Как у всех мам. Новоиспечённых. Ты раскрасил мой мир красками, о существовании которых я даже не подозревала - такими яркими и сочными!

И было радостно, и было непросто, потому что … не так, как я себе представляла. По неопытности, я пробовала что-то поменять в тебе, а ты – во мне. Но ни у кого ничего не вышло. И – славно! Славно, что мы вовремя это поняли.

Муж

Сначала была обида. Как у всех на бывших. Потом «пришла благодарность». Всё, что ты мог мне дать, дал. А я – тебе. Приятный обмен состоялся. Теперь я знаю, что иначе быть не могло. Мы – разные, и разные настолько, что даже доказывать не нужно, просто принять как данность.

Теперь со мной свобода. Но и это я не сразу поняла. Разглядеть свободу удается не всем и не сразу. 

Отец

Ты ушёл рано. По доброй воле. И из обиды на всех. Это был твой выбор. Я понял его и объясняла другим, но никто не слышал – искали виновных. А виновных нет!

Я злилась на тебя полжизни, а другую половину училась работать наравне с тобой. Много и неистово. Иногда мне кажется – ни ты, ни я не понимали в этом смысла. Потом стало неважно о смысле, потому что я научилась получать удовольствие от процесса – ты научил меня любить работать, трудиться, делать. Не задавая вопроса «Зачем?».

Я не хочу уходить так же рано, как ты, поэтому всё же остановлюсь – и попробую решить этот вопрос для себя «Зачем?». Как все.

Мать

Хорошая хозяйка. Как все из твоего времени. Женщина с характером. Боевая и смелая. Коня на скаку… «Покорюсь сапогу, а не валенку». Понимаю тебя. Но не соглашаюсь. Потому что сама то я – не покорюсь никому. К чему? К чему вообще ставить вопрос так? О покорности?

Творить, любить, понимать - я согласна, а о покорности даже обсуждать не хочу.

Ты всегда рубила с плеча. Могла отрекаться от родных и прощаться с ними на веки. К счастью, ты больше этого не делаешь. А я и не начинала. Я наблюдала за тобой. И понимала, что любые крайности – не есть правда.

Я

Я люблю ВАС, мои близкие люди! ВСЕх

Для ТАН

Добрые люди

Ещё никто так себя не вёл! Никто! Сколько лет живу в этом доме – сроду такого не было! Это ж надо, выдумать – велосипед поставить в подъезде!

А что они там у себя дома по вечерам делают, вообще не понятно?! Грохочут, стучат, прыгают. Я первый раз даже испугалась с непривычки. Сходила, как воспитанная леди, сделала замечание. У меня, между прочим, дома ребёнок-инвалид!

Так ей и сказала, когда она дверь открыла, а она:

- Ну и что, значит нам нужно себя вести так, будто мы неживые?

Я даже задохнулась от такой наглости. Так захотелось врезать! За себя, за сына. Что он там сидит внизу и слушает, как они жизни радуются, а сам не может. Даже на улицу выйти не может, стесняется. А они… радуются!

Но я всё-таки ей отомстила, когда совсем нервы не выдержали. Иду однажды с собачкой погулять, а у нее велосипед посреди лестницы повис на цепи. Упал, между стеной и ступенями балансирует, дорогу перегораживает. Ну, я и отомстила. Взяла ножичек и… исполосовала детское сиденье! А и пусть возит своего ребёнка, как хочет, а  пусть перевернуться где-нибудь по пути… Мой, вон, дома сидит, и они пусть сидят! Нечего тут, на велосипедах ездить!

А она – хоть бы что – обмотала сиденье какими-то тряпками и дальше ездит. Фи! Постеснялась бы такой рвани! А я всё ждала, когда ж она догадается убрать свой транспорт из подъезда, даже сходила к ней с этим вопросом. Вежливо поговорить хотела, а она:

- У вас что тут, детей никогда не было? Да в любом подъезде весь первый этаж колясками заставлен, велосипедами и прочими детскими штучками!

Это любой другой, а наш – образцовый! Ну, ничего, я её выкурю с её барскими замашками – дома будет велосипеды ставить, на балкон.

И начала я тогда шины протыкать. Раза три проткнула. А она ремонтирует – и снова ездит. И снова в подъезде оставляет! Вот, гадина! Пошла к ней – повод был – затопила она меня. Хотела в квартиру пройти, посмотреть на обстановку, наверняка прошм* какая-нибудь, раз такая борзая. Так не пустила. Говорит:

- Выйдите, пожалуйста, из моего дома.

«Пожалуйста», «выйдите» - ха! Сняла тапку и запустила в неё! Нечего людей добрых топить и подъезды ржавым железом захламлять!

А потом велосипед пропал. И топот исчез. Соседи съехали. Скучно…

Для ТАН

КАК ХОТЕЛОСЬ БЫ, МОЖЕТ БЫТЬ

Тридцать минут до начала. Полчаса до звонка. Я успеваю, но я не пойду. К первому уроку боюсь - там физик-зверь, а второй и третий – украинская мова. Мне там не обязательно. К тому же, мне ещё нужно успеть разобраться с тряпками.

Я выуживаю из-под сиденья хозяйственные сумки и спрыгиваю с подножки автобуса. В силу своих возможностей – торбы у меня нехилые – спешу, тороплюсь, бегу к общаге. Стараюсь - максимально по кустам. Общежитие во дворе школы, но наш класс на другую сторону. Не должны видеть. Но и случайности - тоже ни к чёму.

Ещё одна преграда – комендант. Осторожно вхожу в холл – фух, пронесло, уже ушёл. Очень удачно опоздала-успела. И я, смешно подтаскивая ногу, с той стороны, где сумка потяжелее, поднимаюсь на второй этаж.

Запах яблок и котлет – значит, Светка уже тут. Странно, что она тоже пропускает – ей зачем?

- Ну, здравствуйте, я ваша тётя, - вваливаюсь я в комнату, - Сейчас будем проветривать.

Достаю вещи и принюхиваюсь. После улицы нос слышит всё особенно остро. Сырость и плесень. И немного коровы и кур.

- Фууу, кошмар! Чем глубже осень, тем круче запах! – морщу нос как задрипанная француженка.

Я не могу в этом идти в школу, мне совестно. Меня засмеют. Поэтому – сначала проветрить. А физика – это так, прикрытие. Кстати, прикольное.

И я раскрываю окна настежь, а сама отправляюсь в душ. За два часа все вонючие молекулы выберутся из ткани наружу, и я пойду учиться. Чистенькая и ароматная.

И так – каждый понедельник. Потому что по понедельникам я приезжаю из деревни. Из маленького глиняного домика с печной трубой, без удобств, но с запахом. Пока я там – я его не слышу - нос не слышит, привыкает. Но когда я возвращаюсь, я сгораю от стыда. Потому что не «Chanel» и не «Кристиан Диор» и даже не «Быть может»! А как хотелось бы…

Для ТАН

Мне не кажется...

Мне кажется, я в Космосе. И без скафандра. И одна. А вокруг множество людей, но они, лишь слегка прикоснувшись к моей Вселенной, возвращаются в свою. Не знаю, плохо это или хорошо – это кто как чувствует. Мне – хорошо.

Мне кажется, я - Стихия. Я создаю вокруг себя вихры и завихрения. Кто попадает в моё пространство, тот вовлекается в безумства, творящиеся вокруг меня. 

Безумство танца, безумство движения, бега и стремления.  Кому-то это нравится - и он остаётся со мною надолго. А кто-то, устав от бесконечного движения, замерзнув на ветру перемен, потеряв опору под ногами, покидает меня навсегда.

Мне кажется, мне здесь – не место, и мне место – везде. Я могу быть - и тут, и там, и здесь, и сейчас. Я могу быть и я – Есть! Я впускаю воздух свободы во все двери, которые открываю на своем пути. Одни этому радуются и начинают вдыхать полной грудью. Другие – пугаются и стремятся поскорее закрыть дверь, вытолкнув меня наружу. Но я продолжаю стучаться тут и там. И открывать двери, калитки, заслонки. Где-то я вежливая и вкрадчивая, а где-то – нетерпеливая и резкая. Да, я такая…

Мне кажется, я выросла из собственной кожи. Моё тело мне не жмёт и нигде не чешется, но душа в нём не помещается. Всё, что я хочу – безгранично и эфемерно. Я мыслю масштабно, поэтому кажусь странной и фантазёркой. А для некоторых даже – эгоисткой. Но моё масштабное мышление не даёт мне зацикливаться на чужом мнении. Мне просто некогда думать о постороннем.

Мне кажется, моя душа пришла в этот мир и в это тело, мечтая о приключениях. Моя душа очень скучала в прошлом, и она заказала себе очень занимательный маршрут. Жаль, что я этого не помню, поэтому иногда и обижаюсь на то что, происходит со мной. Поэтому мне иногда кажется, что это «чересчур». Но это только кажется, потому что, на самом деле, мне всё это очень нравится. Я благодарю душу за её выбор.

Зачем мне всё это кажется? Наверное, потому что я умею слышать. Моя душа пришла в этот мир с хорошим навыком. В настройках. По умолчанию. «Слышу». Я долго искала эту настройку. Не замечала. Потом – о, Боги! Обнаружила. И залипла. Теперь я слушаю свой Космос и слышу его до мельчайших подробностей.

И мне всё это не кажется… Потому что я чувствую жизнь вокруг себя и внутри себя. Такую разную и такую нужную.

Для ТАН

Иди ко мне

 

Оно казалось добрым, прекрасным и волнующим. А на ощупь оказалось теплым, приятным и бархатным. А ещё, оно было шумным. Равномерно шумным. Бесконечно шумным. Оглушительно шумным.

Мне очень хотелось на него смотреть – таких оттенков звонкого синего, дребезжащего зеленого и шелестящего белого я не видела целый год – не меньше. Но еще больше мне хотелось его слушать, или даже поговорить с ним. И я закрыла глаза…

- Ты друг? – спросила я мысленно.

- Иди ко мне! – вместо ответа прошелестело оно и нервно взвизгнуло чайкой.

Я вздрогнула и отступила назад.

А оно продолжало:

- Идёшь? Я жду!

И я поймала мурашек на своей коже.

- Я приду, не торопи меня, мы не знакомы, мне нужно привыкнуть к твоему голосу, - тянула я время.

- Ты боишься? – не унималось оно, - Не думай, иди!

И я шагнула. Потому что хотела доверять. Шаг. Ещё шаг. Шелест заполнил пространство вокруг меня, а вода с плеском ударилась в грудь. Я поплыла. Не открывая глаз.

- Не молчи, - попросила я.

- Не буду, - ответило оно и брызнуло мне в уши.  И накрыло с головой.

А потом я очутилась на горячем песке - не столько перепуганная, сколько ошарашенная. Мои губы бессознательно шептали:

-  Ты оглушило меня… зачем? 

- Ты мне понравилась, - ответило оно.

Для ТАН

Босые ножки

Всю жизнь на посту! Нет – полжизни. В белом ливрее без эполет. Не в то время родился – уже устарели. А то бы – ух, как бы я их поносил, пофорсил бы как! Да что эполеты, даже кружевная салфеточка – не про мою честь! Не удостоен! Эхххехех!! 

А как славно всё начиналось. Осина. Или дуб? Может, - ольха. Не помню подробностей – знаю, что дерево. Большое, сильное, красивое. Молодое! Потом – чик. Вжиииих! Ты-дыщ! И чу-чух, чу-чух. Чу-чух - это уже в пути. 

Куда ехал – не помню, но было нескучно. Подружек кругом – ряды! И главное, такое единение! Такая близость! Порой даже нескромная. Сколько впечатлений! А природа! Просто бесконечная! Стоит, безмолвствует, взглядом нас провожает, а мы ей в ответ прощальное «Чу-чух». Так и поговорили. 

 
Потом было много шуму. «Вжииих» и «ты-дыыщ» по сравнению с ним – так, комариный писк. О! Сколько было шуму! Вжжжжж, Вззззз, Вшшшшшш, Швааааарк! А под шумок нам с девочками подрезали всё лишнее, причесали и подравняли. А потом еще и размножили. И стал я – одно целое великого множество. А душенька моя осталась здесь – в этом кусочке. Как там другие, теперь не знаю. Ну и ладно.

Потом были ещё склад и магазин. А потом все растерялись – кто куда. Раскидало по миру «моё множество». И подружек раскидало. И вот - я здесь. Теперь это – мой дом. Моя действительность без эполет. 

 
Здесь тоже тихо, но это не та – таёжная тишина. Эта – домашняя, квартирная. Плотная. Здесь мне тоже хорошо.Теперь я развлекаюсь пылью – коплю и приумножаю. Ещё считать люблю. Горшки. Их немного, и они часто падают, бьются. Но я ничем не могу им помочь – не в моей компетенции. 

 
А самое яркое впечатление моей жизни – это босые ножки! Голые грязные пятки. С недавних пор они припечатывают мне то в грудь, то в затылок и во все другие места. И это так приятно, так щекотно! Брррр! 

А пяточки эти, не всегда чистые, – одной маленькой девочки. Прекрасной и шустрой. Она не может дотянуться до шпингалета, вот и подпрыгивает, ножку свою крохотную ставит мне на спинку (или куда попадёт) и тянется вверх – открыть балконную дверь. Я обожаю эти пяточки! И – девочку! Дружба с ней – ценней воспоминаний о тайге и всех моих подружек, и даже всех моих частичек, разбросанных по миру. 

 
Моя девочка, люблю тебя! И твои пяточки… А кружевная салфеточка... На что мне она?

Для ТАНа

ПРИКЛЮЧЕНИЯ АПЕЛЬСИНКИ. ИСТОРИЯ… не могу больше считать… Осенняя

А потом лето стало заканчиваться. Я, как взрослая осознанная личность, с предрасположенностью - пофилософствовать, загрустила. Апельсинка – тоже. Но по другому поводу.

В нашем доме то и дело стали раздаваться цитаты знаменитого фокса:

- Зачем мне ваша осень? Зачем мне ваша зима?

Так спрашивала я, а Апельсинка бубнила:

- Зачем мне ваша школа?

А когда она узнала, что эта лямка на 11 лет – не могла поверить.

- Да ты что?! Не может быть!

Я успокаивала, как могла:

- Зато в школе всё предельно ясно и понятно. Что делать, как и когда - занятия, уроки, перемены, чтобы побегать. А вот когда школу заканчиваешь – тогда уже ничего непонятно.

- Ну, на фиг, - отвечала Апельсинка, - Чё непонятного, - разберёмся!

Кажется, она за это лето очень повзрослела. А я – наоборот.

Вспомнилось детство. С высоты ребёнка мои родители казались такими мудрыми и всезнающими. И делали они как-то всё по-взрослому, не как я сейчас. У меня, например, в голове не укладывается, что я взрослая тётя, и что я несу какую-то там ответственность за своих детей. За себя – да! Но за детей – я с этой ответственностью никак, ну никак не умею справляться. Поэтому, когда лето стало заканчиваться, я почувствовала страх и ужас! Как это липкое «нечто» стало медленно подкрадываться ко мне и облеплять со всех сторон.

И только первого сентября я поняла, насколько силён «этот» страх. Я впала в анабиоз, в ступор, меня заглючило. Я до последнего тянула время и откладывала все дела относительно школы на «попозже» и «потом». Подготовки там всякие, покупки, глажки. А совсем накануне у меня случился настоящий внутренний протест – я села на диван и расплакалась.

Апельсинка не поняла. Она канючила мультики, ей было не до треволнений. Это она потом попозже отыгралась, устроив мне «скандальчик» утром перед уроками. А я взяла себя в руки, утёрла сопли, но протест не закончила – цветов учителям не купила (простите, ничего личного), обложек на учебники – тоже (планета уже плачет от этих обложек), дома ничего не прибрала (и – по фиг) и легла спать на полу (жёстко) – без постельного белья, закутавшись в плед.

Всю ночь меня мучили кошмары – то я проспала, то я не пришла, то я чего-нибудь ещё… Бред!

А утром Апельсинка поскандалила для приличия (как я уже сказала). Это у неё «обязательная программа». Туфли не такие, колготки не надену, портфель большой, а вообще, мама, - отстань! Поскандалила, а потом сделала мне «шикарный подарок».

- Мама, я сегодня в школу пойду одна!

Как гора с плеч! Я присела счастливая на диванчик и выдохнула. Потом вскочила… ой, как же мне теперь хотелось отблагодарить свою «школьную спасительницу»! Мне хотя бы не придется «туда» идти! Ура! И я засуетилась вокруг Апельсинки.

- Тебе бантики завязать белые? Праздничные?

И Апельсинка уселась ко мне поближе, заплетаться. Потом она долго выбирала – какой из портфелей ей взять – школьный или со стразами. Потом заявила, что едет на скейтборде. Вернее, пин-борде.. не знаю, на каком борде. На доске с колесами, в общем. Но я не возражала – главное, сама! И без меня.

Автор Вера Кулигина