10.
- «Узнать тебе пора, что при подъёме кажется сначала всегда крутою всякая гора», - продолжил Селяви, подсев к ошарашенному Василию. – Это тебе не на картонке под попой под гору – вжжжих, и на месте! Ça doit être dur a priori! (Это должно быть априори трудно!)
Василий потёр разгорячённый лоб:
- Слушай, утомил цитатками! Ходячая энциклопедия. Ты что же, у своей хозяйки всю библиотеку проглотил, не поморщился?
Селяви усмехнулся:
- Отчего же не процитировать, если к месту и вовремя?! Les mots eux-mêmes veulent être prononcés (Слова сами просятся!)
Тем временем в окрестностях горы погода стала резко меняться. Солнце заволокло тучами, слева и справа возникали, протыкая пространство, тонкие лучи молний, грохотнуло раз-другой, и с неба обрушился ливень. Стеной, как из ведра. Как из гигантского бездонного ведра.
Селяви поёжился и подсел поближе к Василию, тот не шелохнулся.
- Ну что, будем мокнуть? – тявкнул Селяви.
- Так уже! – ответил Василий и сжал в ладонях брючину – между пальцев засочилась вода и тут же смешалась с дождём. – Qu'est-ce que c'est (И что это?) Гнев?
Василий выразительно поднял указательный палец вверх.
– Может и гнев, а может так – травку помочить, - задумчиво ответил Селяви. – Влага каждому живому существу нужна! А тебе, вот, мозги промыли вовремя.
Посидев ещё немного, Селяви поднялся на ноги и отчётливо произнёс:
– Ладно, всё. Assez! (Достаточно!)
Дождь внезапно прекратился, а туча стала делиться на крошечные облачка, те смешались с пространством и растворились в нём окончательно. У левой лапы Селяви затрепетал, зашевелился лист подорожника, что-то зашуршало, и наружу показалась божья коровка. Она выползла наружу, ловко лавируя между каплями, висевшими на травинках, и заползла повыше – раскрыла крылья и полетела. Вверх.
– Ну что ж, - встрепенулся Василий, – Убедили, охладили… Je suis prêt à poursuivre le voyage (Готов продолжить путь!)
– «Ты слабости не должен поддаваться: для подвига нетрудных нет дорог», - пёс никак не могу угомониться на предмет цитирования.
– Какие подвиги?! – вскинулся Василий. – Какие теперь подвиги?
– А как тебе это? – Селяви кивнув мордой на подвесную лестницу.
За разговорами они приблизились к скале, а тропинка уткнулась в верёвочную конструкцию. Василий закинул голову, чтобы понять, где заканчивается это горизонтальное восхождение, но увидел лишь клубы тумана в нескольких метрах от земли. Лестница терялась в них.
После дождя верёвка была мокрой и немного скользила. Василий попытался сделать несколько шагов вверх, но вспомнив о своём четвероногом спутнике, спрыгнул вниз и спросил:
– И что же, ты ничего с этим не сделаешь? А может, по мановению «волшебной палочки»?
Пёс весело покачал головой:
– А ты быстро усвоил, – и подул на лестницу. Та посветлела и явно подсохла. – Pour toi et ta sécurité, mon ami (Всё для тебя и твоей безопасности, мой друг!)
Василий было снова вскинул ногу, чтобы влезть, но передумал.
– Un instant... qu’en est-il de toi? (Минуточку… А как же ты?) Я тебя здесь не оставлю!
– Ты хотел сказать: без меня не полезешь? – усмехнулся пёс. – Que faire? (Что же тогда делать?), – и посмотрел на Василия многозначительно.
Тот развёл руками и оглянулся по сторонам. Но уже через несколько минут они взбирались наверх вдвоём – в кустах по соседству, словно специально для них, оказалась прочная верёвка и толстый кожаный ремень. Василий, прикинув так и этак, соорудил переноску и усадил Селяви словно в карман, примотав к себе на спину. Пёс прижался к мужчине и весь путь смешно щекотал дыханием шею Василия.
Взбирались долго и утомительно. Василий вытирал плечом пот со лба, не решаясь отнять руку от верёвки. Пару раз взглянул вниз, но увидел только перину из облаков. Тут же захотелось присесть прямо на неё и откинуться на полчасика.
– Надеюсь, ты не думаешь, что здесь облака из зефира? – на всякий случай решил уточнить Селяви.
– Ну нет, что ты! – успокоил его Василий. – Но было бы своевременно.
– А знаешь, когда сюда попадают дети, у них это получается. С зефиром, – задумчиво пробормотал Селяви.
– Des enfants (Дети?)? – Василий тяжело вздохнул. Что ни говори, но этот вопрос при жизни смущает многих, и Василий не был исключением – почему сюда попадают дети? За что?
– Много причин: душа поспешила родиться, а сама не готова, ещё по земным обстоятельствам – трудности человеческие, глупости человеческие…. Mais, en fait, pour rien (Но, на самом деле, ни за что), рождение и жизнь – не есть наказание! – стал объяснять Селяви.
– И он позволяет – «ни за что»? – удивился Василий, а про себя подумал: я разве это вслух сказал?
Неожиданно наверху показался уступ, и лестница, обогнув его, вывела путников на небольшую терраску. Василий подтянулся руками и аккуратно закатился на ровную поверхность. Завалился на бок и стал расстёгивать крепления и развязывать верёвки, чтобы освободить Селяви.
– Ты хочешь на него посмотреть? Ах! Ты же о нём не знал…, – поднялся на ноги пёс и потрусил к невысоким кустам поблизости.
– J'ai compris pas de qui il s'agit (О ком не знал?!) – рассеянно спросил Василий, с трудом освободившись от верёвок и закрутив их в бухту.
За кустами слышался звук плещущейся воды. Там оказалось небольшое озерцо. Василий бросился в воду, засучив штанины по колено, и радостно зачерпнул пригоршню – умылся, зачерпнул вторую и вздрогнул: в ладони – в отражении воды что-то мелькнуло. Василий разжал пальцы, и вода тут же утекла сквозь них. Несколько капель всколыхнули поверхность у ног Василия, и он увидел…
Чья-то женская рука держала младенца в золотой ванночке, он жмурился и кривил ротиком, порываясь зареветь – его омывали, обрызгивая водой. Рядом с ванночкой стоял церковнослужитель во всей своей амуниции и читал молитву. Василий засмотрелся – что-то в облике ребёнка показалось ему знакомым. Василий скользнул взглядом по малышу, вернулся к руке и поднялся вверх, к плечу. Зелёный платок. Выбившаяся челка. Женщина стояла, низко наклонив голову. Но даже в её спине, позе Василий тоже уловил что-то знакомое.
– Ce n'est pas cette vision! (Не то!) – Селяви прошёлся по воде, разбив картинку с младенцем и его мамой на множество кусочков. – Ребёнка не крестили. Не успели при жизни. Это не то пространство вариантов.
– Чьих вариантов? – взбесился Василий. – Ты мне что, по телевизору не тот канал включил? – Он начал догадываться, кто был тем младенцем, и кто была та женщина.
– Regarde (Смотри!) – Селяви провёл хвостом по воде в том же месте, и Василий увидел иное.
Тот же зелёный платок, рыжие кудри и знакомые глаза, только в слезах. Маленький землистый холмик и букет ирисов.
– Ребёнок родился очень слабый. Его даже не успели окрестить. Оч-чень нервная женщина, аристократка – так переживала твой уход и своё одиночества, что не сумела нормально выносить. Голубая кровь, – пояснил Селяви и снова провёл хвостом по воде, после чего ведение исчезло.
– Ты хочешь сказать, что он там – внизу, в то время, как я карабкаюсь наверх?! – Василий раздражённо пнул воду, оступился и чуть не упал. – Зачем ты меня задержал и потащил наверх?
– Успокойся! – пёс дружелюбно повёл ухом. – Нет его внизу. Его при жизни не успели, а потом отмолили. Ну что же, по-твоему, ОН – зверь какой-то, чтобы месячного младенца «туда» отправлять?!
– Combie? (Сколько?!) – взвыл Василий.
– Ну. Ну. Перестань, зато у тебя от жены двое – детины здоровенные выросли, – выбрался на берег Селяви и стал отряхиваться. – А она сама была как дитя. Её бы саму нянчить и никуда не отпускать. А ты отпустил.
– А если не там… – Василий махнул в сторону обрыва - места, откуда они совсем недавно вылезли, – …то где, там? – показал пальцем вверх.
- Успокойся, – заверил Селяви. - Il est là, lui (Он там), где нужно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий