ПЕС НА НЕБЕ. ЭПИЛОГ

 

ЭПИЛОГ

Несколько лет спустя на могилу пришли двое – два взрослых, уже достаточно седых мужчины. Похожие друг на друга чрезвычайно. Удивившись свежим ирисам, они удивились ещё больше, когда обнаружили по соседству, в этой же оградке ещё одну могилу. Маленькую, детскую. Рассмотрев надпись повнимательнее, обнаружили, что год рождения и смерти совпадает!

- Кто это? – спросил один у другого.

- У него же была женщина, к тому же она и хоронила – может, её родственник какой-то? Сразу несколько мест выкупила, да и всё – посмотри, года смерти у них разные! - рассудил другой.

- Слушай, а у этого малого фамилия такая же, как у нашего! – удивился первый.

- Да ты что! – не поверил второй.

Оба стали рассматривать. На гранитной плите значилось: СЕЛиванов Ян ВасильевИч.

- Слушай, а почему первые три буквы в фамилии словно бы заглавные, а в отчестве «И» зачем-то больше остальных? Пьяный художник вырезал? – хмыкнул первый.

- Слушай, я не знаю! Нам то какая разница?! – раздражённо ответил второй. – Поехали уже, на самолёт нужно успеть.

- Пока, папуля! – по очереди сказали оба и ушагали прочь.

 

P.S. А те, чьи имена были начертаны на могильных плитах, остались вдвоём - искать ответы на вопросы, но они пока не знали что это лишь начало пути, длиною в Вечность. C'est la vie!

 

 

В книге использованы цитаты и ссылки на произведения и имена:

Жан-Жак Руссо «Эмиль, или О воспитании», Данте Алигьери «Божественная комедия», Льюис Кэрролл «Алиса в Зазеркалье», Шарль Бодлер «Падаль», Старинная французская песенка, Жорж Санд, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле.

 

Словарик для размышления:

Дух – неосязаемая составляющая человека, связанная с его разумом, сознанием и мышлением.

Душа – неосязаемая составляющая человека, связанная с его эмоциями и чувствами.

Тело – физическая составляющая человека – материя, обеспечивающая существование духа и души.

Личность – совокупность черт характера, индивидуальных особенностей и мировоззрения человека.

Опыт – процесс получения знаний и практических навыков посредством взаимодействия с окружающей средой.

«Я–ты» – процесс взаимодействия между двумя личностями, основанный на взаимоуважении и признании уникальности друг друга.

ПЕС НА НЕБЕ 17.

 

17.

На звонок никто не ответил. Квартира давно пустовала. Людмила Ивановна Селиванова по мужу скончалась скоропостижно три года тому, а сыновья разъехались ещё раньше. Квартиру собирались сдавать, да так и забыли о ней, поручив приглядывать соседке.

- Милок, ты чего хотел? – сухонькая старушка высунулась из квартиры напротив. – А там давно никто не живёт – съехали! А Людмилка то пострадала-пострадала за своим, потом заболела тяжко, да и слегла совсем.

Старушка смело шагнула через порог на площадку, постукивая палочкой и перемещая на ходу очёчки со лба на нос.

- Чего, говорю, хотел? – она остановилась, внимательно разглядев Сидорова, заявила. – А ты сержант, видно, Ваську нашёл? Ты по его что ли душу? – она поправила очки и засомневалась, - только ты ж не с нашего участка!

- Угадала, бабуля! – козырнул участковый Сидоров. – Не с вашего. А сама не шпион будете? А?

Бабуля довольно хохотнула и ткнула Сидорова костлявым пальцем прямо в пуговицу, прямо на животе – куда достала.

- А я, милок, из бывших! Я ж понимаю, что к Людмилке, окромя Василия, ни по какому другому делу полиция и не шастала. Это тока он неблагополучный. А с ней всё «ок» было, пока Васька из дома не убёг.

Словоохотливая бабуся за две минуты рассказал больше, чем Сидоров нарывал несколько дней. Значит, «убёг», значит, «неблагополучный» - ага.

- Бабуля, ну уж если здесь (Сидоров чуть было не сказал «здеся», войдя в азарт и подыгрывая старушке) мне никто не откроет, так может мы к Вам зайдём – Вы всё и расскажите. Ну? Вы же в курсе?!

Когда за ними закрылась дверь, сержант без протокола сразу с порога решил приступить к допросу – между делом и «по душам», так сказать, раз уж старушка такая попалась словоохотливая, «из бывших».

- А кто за квартиру то платит – коммунальные? Живи - не живи, а копеечка капает каждый месяц!

- Так это… я и плачу. Ну то есть, сыны Людмилкины мне деньги каждый месяц на карточку переводят, а иногда и сразу за полгода, - поспешила объяснить старушка, заметив удивлённо подпрыгнувшую бровь Сидорова.

Она пошарила в ящике и сунула гостю тапки.

- А вообще, милок, ты бы сперва имя моё спросил, фамилию – не по форме опрашиваешь! – внезапно разгневавшись, заявила она, но тут же снова подобрела.

- Мария Петровна я. Следуй за мной на кухню. И головной убор сними в помещении, при даме, а не при исполнении! И – цыть! – пресекла попытку Сидорова возразить.

Она проводила его в кухню, усадив на табурет, всучила нож.

- Хлеб порежь! У меня пирогов то нету – не пеку, значит бутербродами побалуемся. – поставила на плиту чайник, вернулась к разговору о соседях. – А Людмилки то уже три года, как нету. А Василия и того больше.

Сидоров изумлённо замер.

- Ой. Я хотела сказать, он ещё прежде от неё ушёл. Людка то думала, что к молодой своей – она ведь про неё всё знала, да смирилась, а он вовсе и не к ней ушёл. Не к ней. – Мария Петровна забуксовала на последней мысли.

- И куда ушёл? – уточнил Сидоров.

- Куда ушёл? – старушка задумалась, припоминая. – Так это… никому не известно. Пропал без вести.

Она полезла в холодильник, достала банку заграничного масла «President», вынула из шкафа чайные пакетики. Спохватилась:

- Так ты сам мне и расскажи – куда Васька пропал! Ты же с этим пришел?!

Сидоров подавился – он успел нарезать хлеба и откусить кусок. Весь в день на работе – то истеричку откачивал, то адрес по карте искал, теперь вот старушка-болтушка, так и помереть с голоду можно.

- Ты ешь-ешь, маслом хлеб намажь – говорят, хорошее, натуральное. Без жира, - пододвинула банку старушка. – И рассказывай уже.

- Опознать надо, Мария Петровна!

- Тьфу ты, не к столу же про жмуриков! – перебила старушка. – Да я уж поняла, что опознать. Ты другое рассказывай - подробности!

Сидоров пожал плечами.

- А больше и нечего рассказывать. Тело нашли, - он покосился на Марию Петровну, отхлёбывающую чай, - предположительно Василий Селиванов. А опознавать некому! Была тут одна…

Мария Петровна навострила ушки.

- Да сплыла. А Людмилка, говорите, померла. А дети очень далеко?

- Далеко, милок, далеко. А давай я опознаю, - она шумно поставила чашку на стол, - всё равно аппетит пропал. Поехали!

«Крутая бабулька», - подумал Сидоров, но потянуть резину попробовал. Уж очень хотелось доесть.

- А … Вы же не родственник…

Но Марию Петровну уже корова языком слизала.

- А ты доедай спокойно, я ж пока оденусь. И маслом мажь как следует! – напомнила она снова про свои скудные угощения, крикнув уже из комнаты.

«Вот так и живём! Хлеб, соль и вода – остальное работа», - проглотил Сидоров последний кусочек, нацепил фуражку и пошел в коридор сменить тапки на ботинки.

- Поехали! – скомандовала «бывшая» и первая выпорхнула за порог.

 

Валери тем временем добралась до своей квартиры, открыла и, прислонившись к стене, тихо сползла на пол. Так и сидела, не решаясь войти в комнату. Никто ей по дороге конечно же не позвонил, а дома стояла всё та же тишина. «Значит, тело его. Значит, он…»

Она закрыла глаза и попыталась вспомнить. Там были люди. У магазина! Они же должны были его видеть! Свидетели! Я не сошла с ума, и не придумала эту встречу! Она силилась вспомнить каждую деталь, каждую минуту, каждое их действие последовательно. В сумочке лежала фотография, которую ей вернули. Валери долго вглядывалась в неё, перевернула, посмотрела на надпись и тихонько заплакала. Потом спохватилась.

- Боже мой, я же никогда не узнаю, где его похоронят! Дура! Зачем отказалась опознавать!

И она снова рванула на улицу.

Сколько времени прошло, как она покинула морг? Они успели найти родственников? А вдруг его переместили в другое место? А вдруг, совсем увезли? Как она его теперь найдет? Куча вопросов набросились на её горячую голову, а она спешила-спешила-спешила, уже жалея, что опять забыла про деньги. К счастью, в их небольшом городке все примечательные места: университет, больница, морг и прочее находились ближе к центру, значит ещё часок бега – и она на месте.

Когда вдали показались знакомые обшарпанные стены, она остановилась и перевела дыхание. Тот самый УАЗик, на котором утром она приехала сюда с участковым, снова стоял поблизости, но на новом месте – значит, Сидоров уезжал и вернулся. С кем? Валери крадущейся походкой подобралась поближе. Поискала вход в здание, заглянула в ближайшее окно, усиленно вспоминая, были ли окна в той комнате, где лежал Василий. Попробовала припомнить, как вообще они шли по коридору, и где могут быть нужные окна, куда следовало бы заглянуть. Но ситуация разрешилась быстрее, чем она думала.

Скрипучая дверь морга открылась – Валери едва успела заскочить за угол дома, а на улице показались двое: незнакомая бодрая старушка и знакомый участковый Сидоров.

- Он это, Васька! Точно тебе говорю, даже не сомневайся! И что подписала бумаги я, а не родственники, ничего тебе за это не будет – не ищут его уже давно. Сыновья из-за границы на похороны не поедут. Сильно они на него обижены. Потом, может с годами простят. Ты на каком кладбище хоронить будешь? – она резко сменила тему. - Я сыновьям адресок напишу, А?

- Я?! – Сидоров растерялся. – Я хоронить не буду! Вы что, Мария Ивановна! Государство похоронит.

- А ну да, ну да! – примирительно сказала старушка. – Муниципалитет. Да кому он нужен теперь! Эх, не повезло.

Валери, укрывшись за углом, захлёбывалась слезами. Она слышала разговор от начала до конца. Почётный работник университета, преподаватель зарубежной литературы, дипломированный специалист, любимец студентов, её единственный и любимый мужчина – никому не нужен?! Не раздумывая ни секунды, она выскочила из своего укрытия.

- Если его некому хоронить, у меня есть место. Я заплачу! Как это сделать? – затараторила она опешившему Сидорову.

 

ПЕС НА НЕБЕ 16.

 

16.

Ночью снилось странное. Валери металась в кровати, безуспешно силясь проснуться. Прошлое и настоящее перепуталось и смешалось: Селяви, ребёнок, Василий, университет, клоун с красным носом на вершине огромной мусорной кучи. Время от времени они беспокойно спрашивала сквозь сон: «Tu es là? (Ты здесь?)» - услышав «Да», затихала на какое-то время.

Когда расцвело, в комнате наступила тишина. Занавеска на приоткрытом окне, впуская утренний ветер, чуть колыхалась. На столе в кухне лежали коробка от пирожных и две пустые чайные чашки. Перевёрнутая маленькая ложечка прислонилась к одному из блюдец. Покой и умиротворение.

И тут раздался звонок. Валери болезненно подскочила с кровати, наспех натянув тапочки, накинув халат, бросилась в коридор открывать. На пороге стоял человек в форме.

- Валерия Романова? Участковый Сидоров! Прошу прощения за ранний визит - не стал вызывать повесткой. Вы заявляли о пропаже Василия Васильевича Селеванова? Вы… кем ему приходитесь?

- Он…, - Валери растерялась, - он… отец моего ребёнка… по документам.

Участковый немного замялся, подбирая слова.

- Я готов сопроводить Вас на опознание.

Валери вздрогнула, широко раскрыла глаза и шумно выдохнула. 

- Пппростите, куда?

- Нашли тело. В кармане одежды было вот это! - он полез в свой собственный карман и протянул конверт. - Там внутри Ваше фото, а на обороте имя, адрес. Тоже ваши, - пояснил участковый.

Валери похолодела. Протянула руку, взяла. Открыла конверт и… похолодела ещё больше. Её лучшая фотография из альбома – та самая, которой он любовался сегодня ночью, нашли у кого-то в кармане?!

- Это какая-то ошибка! – изумилась она. – Этого не может быть! – она обернулась на спальню, пытаясь разглядеть с порога, как он там?

- Вот и разберёмся на месте! – отчеканил Сидоров. – Гражданка, пожалуйста, одевайтесь – домчим с ветерком. Так положено, простите.

- А… можно минуточку? – она замешкалась, не зная, куда девать гостя, – приглашать в дом?

- Я здесь подожду, не беспокойтесь! - выручил он и отошёл к лифту. – Оденьтесь и документы возьмите, – я готов подождать. Не спешите.

Валери прикрыла дверь и бросилась в спальню, но там никого не было - пусто! Одеяло, подушки – всё на месте, а Василий исчез. Она метнулась в ванную – умывается? Никого не нашла, робко постучала в уборную, приоткрыла – тоже пусто! Кухня! Она рванула туда, замерев на пороге, посмотрела по сторонам, едва сдерживая желание заглянуть под стол и за холодильник, как это делала, когда искала Селяви. Присела на стул и расплакалась.

- Je ne comprends pas! (Я ничего не понимаю!) Мне это приснилось? – она снова встала и заглянула в спальню.

На столе лежал раскрытый альбом. Несколько последних фото: Валери с белым свёртком в руках, несколько фото Селяви, Василий в очках в окружении студентов и пустой карман на месте того самого фото! Она осмотрелась: вокруг в комнате ни следа Василия вчерашнего: обувь, одежда – хоть что-нибудь.

Дальше было как в тумане. Кажется, она оделась, кажется даже взяла документы – кажется их просили взять? Или не просили? Кажется, взяла сумочку, надела туфли – сидя уже в машине она с сомнением посмотрела на свои ноги – да, надела туфли - тапочки остались дома.

В морге было холодно и тихо. На кушетке лежал немолодой человек, явно потрёпанный жизнью, в костюме, но без обуви. Старый пиджак, почему-то разные носки, один из которых розовый. Дырка на коленке брюк. Торчащий из грудного кармана грязный скукоженный платочек. Мельком глянув на соседний стол, Валери заметила упаковку от пирожных – ровно такую же, как осталась у неё на кухонном столе. «Неужели они правда прямо здесь едят? Рядом с… ними?!» - мелькнуло в голове нелепое.

- Смерть от удушья. А до этого он сытно потрапезничал, - констатировал патологоанатом, кивнув на пластиковую коробку, - судя по дате, насладился просроченным продуктом, но … без последствий для желудка. Видимо, был привычный, – зачем-то добавил он.

Валери гневно взглянула и поморщилась, с усилием переключила внимание на тело на кушетке.

Как это было странно: перед ней лежало тело – и по всему выходило, что это тело принадлежало тому, кого она любила несколько лет назад, кого искала много лет, а вчера случайно встретила… Как такое могло быть? Ещё сегодня ночью он лежал рядом… живой…

- Экспертиза показала, что смерть наступила шестьдесят – семьдесят часов назад. Признаки разложения свидетельствуют о …

«Три дня!» - Валери не дослушала, закачалась и упала, потеряв сознание.

Потом, по дороге домой, она долго не могла избавиться от жуткого и липкого страха, смешанного с чувством гадливости – она умудрилась полежать на полу морга! Осознавать это было невыносимо – и пусть рядом лежал он, он! – всё равно это было очень неприятно!

Она помнила запах хлороформа – резкий и колкий, помнила, как её приводили в чувство, как она подскочила на ноги и с ужасом бросилась наружу – вдохнуть свежий воздух. Помнит, как после была вынуждена вернуться внутрь, чтобы покончить с бумажными формальностями. Она должна была расписаться, что опознала тело, но в самый последний момент, когда ручка уже была в её руке, а бумага лежала прямо перед ней, она испугалась!

- Но я же не родственник! У него была жена! Почему бы ей не опознать?

- Жена? – участковый зацепился за это слово нехотя. – Вы уверены? Ну, вы же его опознали?!

- Но я не законный представитель! – строптивилась неизвестно почему, Валери. Хотя, известно – ну конечно же, конечно она не хотела – она не хотела верить в такую реальность! В такой исход! Как ребёнок, она пыталась избавиться от этой страшной ответственности и сбежать, сбежать подальше от этого места.  

Ей было совестно, что она так холодна, что она даже не попыталась прикоснуться к нему, заглянуть внимательнее в лицо, узнать у работников подробности: как нашли тело, где, почему? Просто она не хотела знать, она не хотела верить – ей думалось, что она сейчас вернётся домой, а Василий встретит и скажет, что это вовсе не он, что это всё неправда! Что «там» что-то напутали…

Она помнила, как отшвырнула ручку, как силилась вспомнить адрес его жены. Или хотя бы улицу. Или имя. Многое забылось, стёрлось – да она и в то время, когда встречалась с Василием, никогда не вмешивалась в его личную жизнь, не хотела знать, где и как он жил, подробностей его жизни – зачем ей было это знать? Она была молода и деликатна. И это сейчас она понимала, что всё это было глупо, что она могла бы и побороться за любимого мужчину, но тогда она была слишком увлечена идейными романами – о настоящей любви, о самопожертвовании.

Она всё-таки примерно вспомнила улицу, указала предположительный дом на карте и имя соперницы.

- Остальное, пожалуйста, узнайте сами. Могу я идти?

Уже на улице она обнаружила, что забыла деньги дома. Документы взяла, а деньги на проезд забыла. Но это даже лучше – ей нужно было проветриться, подумать, а если он всё-таки дома, то обязательно её дождётся. Или позвонит. Она пошарила по карманам – фух, телефон с ней. Да, но он же не знает её номера! И вообще, может, у него и телефона нет! Пропустив эти размышления через себя, она поспешила домой.