День выдался прекрасным. Что удивительно - за неделю
мы уже обвыклись с дождём и почти с ним подружились. Мокрые волосы, хлюпающая
обувь, непросыхаемая одежда стали уже привычными. И тут – ясное небо! И даже
солнце!!
Апельсинка нацепила шорты и умчалась в отряд. В
столовке встретимся – скоро завтрак.
Сегодня праздник! День семьи. Линейка по случаю
хорошей погоды на улице, после неё дети и взрослые играют в игру – найди свою
половинку. Бумажные сердца разрезаны пополам. Сто пятьдесят человек бродят по
поляне в поисках второго кусочка пазла.
Вероятность невелика – всё, как в жизни. Махнула рукой и ушла к себе.
Подглядывать через окно.
С обеда началась «борьба за чистоту». Душ для
персонала – единственный источник чистоты на весь лагерь – засорился. Это мне
сообщил начальник смены. Строгим голосом сообщил. И добавил:
- Я видел, как Вы ходили туда по несколько раз на
дню!
Фуххх, на этот раз я не при делах – в поломке не
участвовала – была дома на выходном. Но где теперь мыться? Мне и дочке?
Я дважды бегала за Апельсинкой в отряд и пыталась
попасть в гигиеническую комнату. Других вариантов помывки не было. Как
выяснилось, баня топилась через день. Жаль, что выяснилось это только спустя
неделю от начала смены. А то бы – Эх, поддай парку! Ещё выяснилось, что где-то
у медика есть «гигиеническая комната». Туда ходили блюдящие чистоту девушки из
старшего отряда. И тоже – перебежками и под строгим секретом. Почему то…
Как разведчица я тщательно прятала полотенце и
сменное бельё подмышку. Теперь, когда я знала, что за мной следят, считая
количество моих подходов к воде, слушать замечания снова и снова не хотелось. А
Апельсинка, как назло, не зная моей «боевой задачи» – пройти незамеченной –
трещала без умолку.
- Тссс, - одёргивала я её грубым голосом и
испытывала перед ребёнком чувство вины…
Увы, помыться так и не вышло – комната гигиены была
закрыта оба раза. Попробовать к отбою? Я настроилась на разведку «номер три».
Уложить ребёнка без подмывания… да и сама - это в моей голове не укладывалось.
Ой, а стирка! В восемь планёрка, нужно успеть.
Наспех пополоскав Апельсинки штанишки и футболки в одном из советских
умывальников – тазы, опять же, в бане и через день (хотя, на самом деле, спустя
неделю от начала смены – ой, повторяюсь), я потащила их в комнату. До бельевой
верёвки у дальних корпусов добежать уже не успевала.
Планёрка. В восемь ноль-ноль ежедневно для
педсостава. Я на ней – как у собаки пятая нога. Информация в основном для
воспитателей, я веду только кружок. Во второй день я про планёрку вообще
забыла, потом извинялась перед старшим воспитателем. Как объяснить людям, что у
меня странно устроен мозг – запоминает информацию выборочно. На свой выбор,
естественно. К счастью, с третьего раза я больше не забывала.
Так вот. Планёрка. В первый раз с директором лагеря.
Вернее, - с директоршей. Той, что по отъезду грозила: «Не спорьте со мной!». Сегодня
она приехала из города. Улыбается женщина, иногда шутит. Открытая. Приятно!
Начинают с «наших вопросов».
- Одевайте детей по погоде! – в который раз парирует
начальник смены, - Как это – в солнце, а дети в резиновых сапогах? Да ещё весь
день!?
Начальница шутит:
- А у нас и некоторые воспитатели – в сапогах, – и
кивает на Олега Сергеевича.
Да, верно, погода нестабильная, никто не успевает
уследить за солнцем. Поэтому – в сапогах надёжнее. Но воспитателей всё равно
ругают. Регулярно. Они в ответ оправдываются или молчат. И так – каждый день.
Наверное, у них уже иммунитет.
Потом - вопрос деликатный. Некто из детишек уделал
туалет экскрементами. В странном месте – на кафеле. Я имела неосторожность
хихикнуть.
- Ничего смешного! – дуэтом одёрнули меня начальник
с начальницей. Смены и лагеря.
- Простите, ради Бога, - извинилась я внутренне.
Позже стало ясно, в чём причина их строгости. С
уборщицей случилась истерика. Она думала – шишки – бросилась убирать. К
счастью, в перчатках. Коллективно сочувствуем женщине.
И опять воспитателям:
- Это ваша работа – воспитывать детей так, чтобы
ходили куда надо. Не умеете воспитывать – убирайте сами! – заключает
директорша.
Воспитатели молчат. Думают. Размышляю, а, правда, -
кто должен воспитывать – куда надо ходить? Туалет, кстати, мальчуковый,
взрослого отряда. Выносят вердикт – дети это сделали специально – досадить взрослым.
Дети, что же вы??!!
Переходим к другим вопросам.
- Я по Вашу душу приехала, - смотрит Начальница на
меня, - У меня докладные. И ни в одном количестве на Вас!
Я мгновенно покрываюсь пятнами. С детства не выношу
стукачей и тихушников! ДокладнЫЕ – это интересно!
Оказывается, я злостная преступница. И дочь моя –
преступница. Я забираю её не спросясь в тихий час, воспитатели, с ног сбиваясь,
ищут девочку, а она приходит, во-первых, нескоро, во-вторых, срывает всем тихий
час, прыгая по кроватям. Всех будит. Кошмар!
Воспитательница Апельсинкиного отряда сидит рядом –
я обращаюсь к ней:
- Как же так? Я же предупреждала тебя, когда
забирала…
Начальница мгновенно одёргивает:
- Между собой потом разберётесь!
Как же потом? И как же – между собой, если сказано
при всех?! Я недоумеваю и пытаюсь понять, где собака зарыта? А зарыта она – всё
в том же «вопросе чистоты»!!! Брать ребёнка для общения – нельзя – пишите
заявление и гуляйте!
Мыть ребёнка – нельзя – а то все захотят! Ребёнок должен
быть в отряде – где Вы видели, что родители общаются с собственными детьми?!
Это в ответ на мои робкие замечания, что дети у воспитателей при отряде, и они
могут видеться.
Я недоумеваю от количества «Нельзя», но особенно от
качества! Сижу, перевариваю.
А пока обсуждают душ для персонала. Тот самый, что
засорился. Что в нём накидали прокладок, насвинячили. Что душ посещают и
мужчины – а вы всё «это» оставляете после себя. Вспоминаю свои трусики, которые
я забыла в первый же раз. Может, опять намекают на них? Внутренне удивляюсь –
если «это» мужчины увидят в душе, они, видимо, упадут в обморок, а обсуждать
«это» на планёрке с мужчинами же – все выносят стойко.
- Вопросы ещё есть ко мне? – тем временем резюмирует
директриса.
- Есть, - говорю я, - Где мыть ребёнка каждый день?
И снова – по кругу. Что каждый день – нигде. Через
день – в бане. Что «гигиеническая комната» только на случай «критических дней»
у девочек.
- У меня тоже девочка, - заявляю я.
- Ну и что!? – слышу удивительный ответ.
Ну, тогда я не знаю, чем крыть. Цивилизованного
разговора не получается. И представляю себе, как до конца смены я продолжаю
выполнять операцию «помойся, во что бы то ни стало и не будь застуканным»,
потому что знаю, что медсестра, если будет на месте, обязательно пустит. Она то
пустит, а начальник смены – сечёт! Но, честно говоря, ничего из этого меня не
радует. Совсем. Эти мысли пролетают у меня в голове одной секундой. А
директриса снова открывает рот, чтобы сказать:
- Если кого что-то не устраивает, - пожалуйста, мы
не держим!
- Хорошо, - говорю я, - Вы меня увезёте или мне самой?
– спрашиваю я и представляю.
Я на велосипеде волоку всю ручную поклажу (а это
большая сумка, несколько маленьких и штатив для фотоаппарата) и дочь. Двадцать
семь километров по трассе. И ужасаюсь!
- Сегодня – нет, завтра! – отвечает директриса.
Я снова говорю «Хорошо», поднимаюсь и ухожу. Позже
вспоминаю, что не сказала присутствующим «Прошу прощения» и досадую на
рассеянность. Отправляюсь к себе.
Только бы Апельсинка не расстроилась. Как сделать
всё быстро? Без истерик, без любопытных глаз, без разговоров? Вхожу в комнату и
включаю соображалку. Я ни за что не останусь здесь до утра!
Оля! Если она не уехала из города, наверное,
поможет! И хватаю телефон. Всего двадцать семь километров! На машине – 15
минут. Да, она дома, какое облегчение! Приедет.
Наспех собираю вещи. Хорошо, что постирушки не
успела отнести к дальним корпусам – запихиваю мокрые вещи в дополнительный
пакет. Испытываю облегчение. Голова трезвая. Уже завтра – я понимаю – начнутся трудности:
прямо сейчас я безработная, доходов и вариантов приработка нет. Значит, - нужно
думать, уже завтра. Но! Свобода – превыше всего! Свобода выбора, верность себе
и умение отстоять своё мнение. В голову лезут ещё и другие «социалистические
лозунги» - отгоняю. Давай без пафоса, дорогуша. Поближе к жизни. Главное, - как
бы слинять, чтоб дети не видели? Чтоб без проводов и громких слов прощания. Не
хочу травмировать детскую психику. И свою.
Забегаю в домик, где дочкин отряд, спешно собираю её
вещи. Апельсинка не очень понимает, пытается выспросить. Молчу как Штирлиц.
Признаюсь только, что тётя Оля приехала – девочка рада. Ну и славно.
Мимо туда-сюда ходит женщина «Что за жизнь такая» -
Апельсинкина воспитательница. Чувствую, что одна из докладных – её рук дело.
Догадываюсь, что о моём отъезде она тоже знает. Не знаю, как вести себя при
ней. Сначала думаю, что скажу, что знаю про докладные, потом – передумываю.
Зачем? Женщина сделала, как считает нужным, правильным, не виню её. Ухожу со
спокойным сердцем.
Снова – в своих апартаментах. Вещи - собраны. Ничего
не хочу оставлять после себя, сбегаю
по интеллигентному. Снимаю постельное белье – и к «самой старшей начальнице»,
завхозу, - другими словами. Вежливо и с улыбкой сдаю грязные тряпочки.
Проверяет и пересчитывает. Отлично – ничего не должна! А дело уже к позднему
вечеру. Когда ж доберёмся? Звонит Оля – ура, уже здесь!
- Оля, мы сейчас!!!
Последний заход в столовую – дочь лопает второй
ужин. Придётся забирать при всех. Стараюсь быть незаметной. Прошу дочь
предупредить своих об уходе и устремляюсь к выходу. И тут ко мне бросаются две
воспитательницы. Теряюсь, куда бы скрыться…??
Как и опасалась... Начинаются уговоры. Искренние и
трогательные. Слушаю. Всё понимаю. Жалею девчонок, что зря тратят энергию.
- Ты возьми один день выходной, подумай – и
возвращайся, - говорит одна.
- Будь выше этого, доведи дело до конца, к тебе дети
привыкли, как они без тебя? – перебивает другая.
Детскую психологию хорошо знаю – быстро привыкли,
быстро отвыкнут, поэтому от этого аргумента не убеждаюсь. И понимаю, что нет
таких аргументов, которые бы меня заставили сейчас остаться. Кажется, я готова
была к этому отъезду с первого дня. Интуиция?
- Девочки, я всё понимаю, но – нет! Как вам
объяснить? У меня мозг устроен иначе… у меня цели другие… мне некомфортно всё
это…
На секунду я представляю, что осталась. И
представляю ежедневные замечания, оговаривания и слежку – нет! Я не готова
засорять свой астрал эмоциональным мусором. Но как я это объясню? Просто, если
есть возможность избежать пребывания в негативе – я предпочитаю избежать.
Первая воспитательница говорит что-то ещё. Кажется,
про то, что все люди разные. Вернее, не кажется – так и есть. Но я не хочу быть
жертвой и не хочу жалости, я улыбаюсь и пячусь к дверям. И тогда говорит вторая:
- Мне в первый или второй день сказали написать
докладную. Я до сих пор себя чувствую неловко….
В моей голове щелкает и я на мгновение удивляюсь.
И... ещё больше убеждаюсь в правильности своего выбора. И вспоминаю
Сапкоса из «Сахарного ребёнка».
- Кто вожатую слушает, а у кого своя голова есть …
- Я прощаю тебя, - глажу руку Тане (её зовут Таня).
И понимаю, что говорю пафосные вещи.
Мне становится стыдно и не по себе. Что я тут
устроила?! Не хватало, чтобы людей мучило чувство вины после меня. Нет, я не
останусь. Лучше уеду. Не хочу больше никак разговоров. И признаний. Лучше –
неведение.
- Ты, как только ушла, Игорь Владимирович первый же
сказал: «Это не дело, что педагог уезжает!» - продолжают первая (Лена)
скороговоркой.
- Да-да, директорша как ушла, мы так до конца всё и
обсуждали, что тебе нельзя уезжать, - добавляет Таня.
Значит, при директорше не обсуждали, щелкает у меня
в голове повторно. Побоялись. Надо срочно делать ноги!
- Спасибо, девочки, всего хорошего, - устремляюсь я
к выходу.
В комнате - опять испытание. Девочка из соседнего
номера – никогда не заглядывала, а тут …
- Ой, Вы уезжаете? Что-то случилось? Вы плакали?
- Ничего не случилось. Уежаю. Не плакала, - говорю я
искренне и правдиво. И хватаюсь за сумки. Нужно всего лишь донести до ворот.
Дальше – свобода! Девочка вызывается помочь. Славно!
Топаем по улице. Дети кричат в след, спрашивают – куда?
Приходится отвечать. Прибавляю ходу. Спешу. Совсем не хочется показных зрелищ.
Фухх, я за калиткой. И тут…
Позади кто-то вскрикивает – оборачиваюсь - стайка ребят
несётся мне вслед с криками:
- Не уезжайте!
Ну вот, хотела незамеченной… Не вышло. Дети
облепляют меня со всех сторон. Целый отряд. И просят остаться. Начинаю кукситься
от слёз. И вновь выручает начальник смены. Со строгими глазками и руками в
карманах он вырастает где-то сбоку и чего-то кричит. Догадываюсь - дети вышли
за территорию лагеря. Ну.. на самом деле – нет. Это только калитка, отделяющая
от хозпостроек. Но всё равно хорошо, что ругает. Дети сразу отступают.
Послушные.
А с другого боку – вижу – стоит Апельсинка и
умиляется, потом говорит:
- Мама, тебя все любят!
Благодарю своего спасителя, радуюсь детской
наблюдательности и, что есть силы, шлёпаю к воротам, тащу сумки. Мне же ещё за
велосипедом возвращаться! К этим же постройкам. Надеюсь, дети к тому моменту
уйдут в корпуса.
- Привет, Оль! – радуюсь подруге-выручательнице.
Дочь отправляется домой с комфортом и вещами в
машине. А я сажусь на своего железного коня…и
- Свабода! Свааааабоооооодаааааааа!
Свааааааааааааааааааааабооооооооооооооооооодааааааааааааааааааааааа! – ору на
весь лес и кручу педали что есть сил….
Комментариев нет:
Отправить комментарий