Нерожденный боец

- Кацапка, тварь, дочь москаля, ненавижу, - Валерка орал на опешившую мать, - Я отравляюсь их мочить – этих уродов, оккупантов гребаных – и не смей меня удерживать.

Мать опустила руки. Ноги подкашивались, слезы застилали глаза, сердце кололо, щемило и разрывалось на части. Мозг отказывался понимать и принимать происходящее. Единственный сын – надежда и опора – говорил страшные вещи и готовился вершить не менее страшные дела.

- Валерка, опомнись, о чем ты говоришь – ты же такой же украинец, как и я – случайный. Мы – смесь кровей, славянских кровей. У меня мать – русская, отец из Луганской области, теперь ты – у матери полукровки и отца – вряд ли чистокровного украинца, - пыталась вразумить мать, путаясь в терминах и родственных связях.

Сын ушел. Позвала повестка. Брат на брата. Кровь на кровь. Мать воспитала монстра. Больная психика. Безотцовщина. Извращенное сознание. Когда это началось, и кто успело погубить юное сердце, вселив в него ненависть к соседям, к русским, к москалям, как называли их многие односельчане, - она не знала, упустила, проморгала. Да и что она могла сделать? Одна.

Она родила в 18 лет и девять месяцев. От мужчины, которого видела лишь однажды. Неплохого, наверное, мужчины. 

Ребенок родился здоровым, крепким, красивым, родился будто в насмешку, как наказание, как испытание, как назидание. Он предпочел родиться, хотя его никто не звал и не ждал. Впрочем, как рождаются многие дети.

Ее мать – бабушка – помогала как могла, отец – дед - помогал тоже, но внутренне сопротивлялся происходящему, винил бессловесно, молча качал головой и воспитывал. Покорного, работящего, исполнительного и немногословного.

Мечты девушки рухнули как карточный домик – учеба, перспективы, большое будущее. Вместо них – пеленки, корова, огород, резиновые сапоги и грязные ногти. Перспективы растворились в воздухе как туманное марево. Жизнь предстала, как она есть – простая и незатейливая. Дом, заботы, ребенок и одиночество.

Замуж Галя так и не захотела. Хотя и были претенденты – простые мужики – трактористы, пасечники, комбайнеры. Жить с таким ей казалось немыслимым – утонченная и вдумчивая, она мечтала об образовании и восполняла недостаток знаний хаотичным чтением всего, что попадалось на глаза в скромной сельской библиотеке.

Бросить ребенка она даже не пыталась, хотя и похвастаться каким-то особенно явным материнским инстинктом тоже не могла. Она просто родила и несла свой крест. Тихо и уверенно. Вот только что-то подсказывало – все могло бы быть иначе: другая жизнь, другая судьба, другие дети. Она жила точно не своей жизнью… но…. Другой не было. Галя не верила в переселение душ, жизнь после смерти и прочую ересь.

- Гниды, террористы гребаные, хотите наших земель? На-ка, выкуси, - орал Валерка и наслаждался звуком оружейных залпов.

Он не видел врага, но представлял его большой жирной крысой в трусах с тремя полосами – красной, синей и белой. Он не знал, что по ту сторону гибнут женщины, дети, старики. Мирные граждане. Его невинный мозг, чистая душа были промыты ядовитой жидкостью, замешанной на лжи, ненависти и ощущении неполноценности.

- Мы не дадим себя поработить, - неистово отрыгивал из себя взбесившийся подросток, - сдохните, суки, - продолжал он и нажимал на курок вновь и вновь. Нелепые слова, непросвещенный и неискушенный ум и дикая идея какого-то безумца, любезно внушенная множеству таких же бестолковых пацанов – вот, что им двигало.

Дрожали стены. Сыпались осколки стекол. Взрывались здания – жилые и нежилые. Города превращались в развалины. Пустели.

Будущего не было. У этих молодчиков будущего не было. Его не было ни у кого, кто был в зоне боевых действий. Идейные и безыдейные. Трусливые и смелые. Гибли все. Смешалось все. Мир сгинул. Кто мог – бежал. Кто хотел – остался. Охранять скарб от мародеров сначала казалось логичным – после нет: скарба у многих не стало – разорвало бомбами. Домов не стало. Близких не стало. Ничего не стало.

- Нет! Я не хочу! Я не готова стать матерью! Так не должно быть! – стонала и плакала душа восемнадцатилетней девушки, - прости, сын…

***

Сознание возвращалось медленно. В глазах туман, шум в голове. Что было До, она помнила смутно. Кажется, клиника. Грубая медсестра. Кресло. Укол.

- У вас больше не будет детей, милочка, - язвительно прошептала соседка по палате, - вы убили невинное дитя, вы будете прокляты!

Галя тихо плакала. Кажется, во время наркоза ей приснился сон. Кошмар. Кажется, это была война. Ее сын – он почему-то родился, убивал других, таких же, как он сам. Тысячи смертей и беспросветное будущее.

Галя очнулась окончательно. Бросив на соседку ясный и просветленный взгляд, она бросилась прочь – из клиники, из страны, из этой чужой жизни…. Она знала, что будет иначе. Она знала о другой жизни…